Пятничная я. Умереть, чтобы жить
Шрифт:
Янис-Эль слушала его и все больше мрачнела. Запрут! Аки редкую зверюшку в клетку! И будут спускать с поводка только по острой государственной нужде! Причем и бежать-то некуда. Каждый государь поступит с такой силой, как Янис-Эль, одинаково, кем бы он ни был — королем людей, владыкой эльфов или эмиром нагов. Вот счастье-то!
— Не переживай, Янис-Эль, — участливо сказала Марика, все это время изучавшая лицо своей ученицы. — Если ты опять про клетку думаешь, то должна еще раз повторить — ничего подобного не будет. Какой идиот станет покушаться на свободу мага? Совет магов — орган очень влиятельный.
— И ни к чему хорошему это не приведет, — проворчал Шуппе.
Но Янис-Эль было не до проблем чародеев этого мира. Ей бы свои решить.
— И что — мне позволят послать всех на фиг и жить своей жизнью, словно никакого особого дара у меня нет?
Марика и Шуппе переглянулись, и мэтр с неким сожалением покачал головой.
— Нет, моя юная дора. И вы сами это прекрасно понимаете. От такой ценности, как вы, никто добровольно не откажется, но и насилия никакого в ваш адрес не будет. Магическое сообщество ничего подобного просто не потерпит… Но сообщить о вас в Совет магов и своему королю я просто обязан. Скажу… Скажу, что проявилось это ваше умение сегодня… Случайно… Во время эксперимента.
— Спасибо, — мрачно откликнулась Янис-Эль, и щенки кадехо, лежавшие у ее ног, заскулили и полезли лизаться, желая поддержать вконец загрустившую хозяйку.
Чувствуя себя арестантом под конвоем, Янис-Эль была препровождена мэтром Шуппе прямиком в Академию. Они уже шли по коридору в сторону кабинета дора Тарона, когда дверь в логово начальника распахнулась, и на пороге спиной к мэтру Шуппе и Янис-Эль замерла учительница танцев благородная дора Лотинфельт.
— Повторяю! Я не знала, что вы — это вы! Мне этот факт, знаете ли, тоже радости не доставляет!
Тарон что-то рыкнул из глубины кабинета — как злой великан из своей пещеры. Ивонна Лотинфельт еще сильнее выпрямила спину, вздернула подбородок и отрубила:
— Полностью согласна, не должно и не повторится.
Янис-Эль, понявшая, что вот прямо сейчас, в эту самую секунду разговор между начальником академии и его новой преподавательницей закончится, дора Лотинфельт обернется и увидит, что ее с Тароном тайны — совершенно непонятные, но от того еще более притягательные — стали известны посторонним и… И что из этого всего выйдет, Янис-Эль узнавать категорически не хотела. А потому дернула за рукав замершего с разинутым ртом мэтра Шуппе, ментально подпихнула щенков и уволокла всех в боковой коридор, где утрамбовала в глубокую оконную нишу.
И вовремя — в отдалении хлопнула дверь, Ивонна Лотинфельт, печатая шаг, как солдат Кремлевского полка во время смены караула, промаршировала прочь, и наконец, все стихло. Шуппе захлопнул рот и со значением взглянул на Янис-Эль. Та кивнула, и они выбрались из ниши, вновь направляясь к кабинету начальника Академии. Тарон был предсказуемо мрачен. Но теперь Янис-Эль была практически уверена, что причина этого вполне может крыться в появлении в Академии новой учительницы — доры Ивонны Лотинфельт. Что связывало этих двоих? Почему один ходит мрачнее тучи, а вторая танцует ночами так, словно душу в танце выплакивает?
Ответов на эти вопросы, кроме того самого засоса, который случайно обнаружился на шее дора Тарона еще до каникул, у Янис-Эль не было. А если она права, то это не те материи, за обсуждение которых начальник Академии будет благодарен. Да и в данный момент полезнее было подумать о себе, чем маяться дурью в виде чужих несложившихся чувств. Но Янис-Эль все равно думала, разглядывая лицо пресветлого дора Тарона, пока мэтр Шуппе, по привычке бегая из угла в угол и чуть не наступая на лапы следивших за ним одними глазами кадехо, рассказывал о «вновь вскрывшихся» талантах Янис-Эль.
Информация, казалось, Тарона как-то приободрила, что ли. Вытянула из океана мрачных мыслей на твердый берег привычных проблем Академии. Он подобрался, взгляд его перестал быть взглядом больной собаки, а вновь сделался сосредоточенным и твердым.
— Та-а-ак… — сказал дор Тарон и забарабанил по столешнице длинными крепкими пальцами. — Та-а-ак…
Янис-Эль усмехнулась, уже слишком хорошо зная эту привычку начальника Академии реагировать подобным образом на очередное крышесносное известие. Сейчас переварит и скажет что-то дельное и по-военному краткое.
Но ничего подобного не произошло, потому как в тот самый момент, когда дор Тарон уже созрел для того, чтобы для начала выдать, судя по выражению его лица, емкое по сути и живописное по форме ругательство, дверь в его кабинет открылась, и в нее в сопровождении четырех солдат в незнакомой Янис-Эль форме вошел какой-то невысокий решительный эльф.
Просто-таки кожей чувствуя исходящую от него опасность, Янис-Эль вскочила на ноги, кадехо последовали ее примеру и, что называется, сомкнули ряды, прикрыв собой хозяйку. Дор Тарон, напротив, откинулся на спинку своего кресла и с некоторой ленцой поинтересовался:
— Чему обязан, господа?
И тогда вошедший упер решительный палец Янис-Эль, кажется, прямо в лоб и подозрительно знакомым, очень характерным сиплым басом произнес:
— Я обвиняю это существо в том, что оно убило мою воспитанницу фьорнэ Янис-Эль Моберг и колдовством захватило ее тело.
«Бли-ин», — подумала Янис-Эль и осмотрелась. Бежать было некуда.
Глава 37
Нехорошую паузу, которая повисла после заявления фьорнанга Дитер-Сура Моберга — а Янис-Эль не сомневалась, что перед ней именно он — разбили солдаты. Кстати, люди, а не эльфы! Они, словно повинуясь неслышной команде, шагнули вперед и взяли Янис-Эль и оскалившихся на них кадехо в клещи.
— Стоп, — сказал Тарон и поднялся.
Мэтр Шуппе торопливо вытянул из кармана флакон с эликсиром, отхлебнул изрядный глоток, скривился, передернулся и придвинулся ближе к начальнику Академии. Их очевидная готовность выступить на ее защиту вывела Янис-Эль из ступора. Чего она испугалась-то? По части захвата чужого тела все верно? Ну так и что? В остальном-то чистой воды вранье! А первое еще нужно доказать. И вообще — нападение лучший способ защиты!
— А я обвиняю этого эльфа в том, что он травил меня! — заорала Янис-Эль и тоже уставила на своего бывшего опекуна палец. — И не с мифической целью захвата чьего-то там тела, а чтобы завладеть принадлежащим мне по праву наследования фьором Моберг!