Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями)

Адамсон Джой

Было уже 10 часов вечера, дождь лил все сильнее. Нельзя было терять ни минуты, если мы хотели спасти машину, прежде чем переполненная река ее унесет. Джордж быстро переоделся в мою сухую одежду, проглотил горячий ужин — и мы поехали в Скалу Леопарда за помощью.

Переваливаясь через корни и плюхаясь в колдобины, мы два часа преодолевали расстояние в десять миль. С помощью директора была организована спасательная партия из двух грузовиков, двух лендроверов, трактора и всех, кто был поблизости. Мы запаслись блоками, домкратом, ломами, веревками, лопатами и стали пробиваться по размытой дороге. В пяти милях от своего лагеря я отстала от партии, чтобы проверить, не нужно ли опять перетаскивать все в другое место. Мне повезло — я добралась до дому, ни разу не застряв. Остальным пришлось хуже: почти всю ночь они занимались тем, что вытаскивали друг друга из грязи, и в конце концов прошли последние несколько миль пешком, нагруженные ломами, веревками и блоками, чтобы вытащить машину, застрявшую в столь ненадежном

положении. Эта операция заняла весь следующий день и закончилась как раз вовремя — очередное наводнение почти сразу снесло остатки моста. Лагерь Джорджа оказался начисто отрезанным от Скалы Леопарда и от моего лагеря, потому что единственная бетонная дамба на Ройоверу скрылась под водой, а самолеты не могли приземлиться на раскисшей земле возле его лагеря. Ко всем моим бедам прибавилась еще тревога за Джорджа: что же он будет делать в случае какого-нибудь несчастья?

Кенмер-Лодж находился на берегу Ройоверу, и ему угрожало такое же наводнение, какое было у нас. Однажды ночью на «бому», [8] куда мы на ночь запирали коз, — она была уже частично залита водой — напали пять гиен. По-видимому, им ничего не стоило вырвать гнилой плетень из размытой почвы. Они убили тринадцать коз. Это означало не просто материальный уще рб в 40 фунтов стерлингов, но и то, что нашим запасам мяса пришел конец — Джордж не мог добраться до нас с убитой дичью. Чтобы в последний раз хорошенько накормить гепардов, мы взяли с собой наименее пострадавшую козью тушу, пока она еще не испортилась. Пройдя несколько миль, я заметила четыре круглых уха, торчавшие над травой ярдах в пятидесяти от нас — львы! Я велела мужчинам повернуть и, не сводя бинокля со львов, пропустила вперед Стенли, несшего мясо, а мы с Локалем, у которого было ружье, пошли сзади, охраняя его. Оба льва, привлеченные запахом мяса, крались за нами, едва не касаясь брюхом земли. К ним вскоре присоединился третий. Но тут неожиданно выскочило из укрытия большое стадо буйволов и львы бросились за ними — так разрядилась довольно напряженная обстановка. Весь остальной путь до песчаного островка, где были гепарды, мы прошли уже спокойно.

8

Загон для скота из колючих веток, иногда высотой до трех метров. — Прим. перев.

Должно быть, нашим гепардам пришлось мокнуть еще больше, чем нам в лагере: вид у них был удивительно жалкий, когда они бросились к нам, чтобы утолить голод. Пиппа и Тату с Уайти и Мбили наелись до отвала. Локаль тем временем стоял на страже. И не напрасно — снова появились шесть ушей, значит, львы тут как тут! Нам удалось прогнать львов камнями, пока гепарды доедали мясо. Увидев, что львы исчезли за холмом, мы собрали остатки мяса и пошли домой. Так как львы избрали для отступления наш привычный путь вдоль гребня, нам пришлось идти другой дорогой и при этом переходить Мулику. Пока мы осторожно нащупывали дно, у нас из-под ног выскользнул небольшой крокодил. Бедный Локаль так напугался, что шлепнулся в воду и ушиб бок. Он вымок насквозь и захромал, но только добродушно заметил, что на сегодняшний день развлечений у него было предостаточно, с чем мы все вполне согласились.

Однако наши испытания на этом не кончились. Ночью, измученная и ослабевшая, я следила, как поднимается вода в реке; делать было нечего — нам пришлось снова, в пятый раз, перетаскивать все имущество на более высокое место. Доведенный до отчаяния этими бесконечными перетаскиваниями, наш повар забастовал и, сказавшись больным, остался в постели, а мы мокли и выбивались из сил, перенося вещи из хижин, которые напоминали островки на озере. Пожалуй, я теперь не сразу ответила бы на вопрос, что хуже — пожар или потоп. И то и другое было ужасно.

Все утро мы возились, как заведенные, пытаясь высушить вещи, прежде чем отправиться на поиски гепардов. Я не хотела, чтобы пропадали остатки мяса, и мы понесли тушу с собой к песчаному островку, но гепардов там не нашли. Немного погодя нам стала ясна причина их отсутствия — на холме сидел ворчащий лев, несомненно один из той тройки. Потеряв надежду, мы побрели домой со своей благоухающей ношей, но, не доходя двух миль до лагеря, увидели свежие следы гепардов. И тут меня едва не сбила с ног Пиппа, а за ней налетели молодые и набросились на корзину с мясом. Они были настолько голодны, что проглотили протухшее мясо, одна Пиппа оставалась в стороне, хотя не ела уже три дня. Я очень старалась заставить ее поесть, но она только отворачивалась, а потом и вовсе отошла в темноту и увела за собой детей.

В этот вечер мы все были счастливы: казалось, нашим бесконечным изнурительным странствиям пришел конец. Конечно, Пиппа проявила удивительную сообразительность, устроив логово на песчаном островке во время этих чудовищных ливней, но нам стало совсем невмоготу ходить по двенадцать миль, и мы благословляли тройку львов за то, что они помогли нам, заставив гепардов переселиться поближе к лагерю после сорокадневного пребывания возле холмов. Теперь самое главное было раздобыть побольше коз, потому что после побоища, учиненного гиенами, уцелела всего одна. Я заказала машину в Скале Леопарда, снабдила повара деньгами и послала его закупить еще десяток коз. Последнюю козу мы убили, чтобы удержать гепардов возле лагеря. Но на следующее утро гепарды исчезли. Нам пришлось их искать четыре дня, и мы так измотались, как никогда еще за весь период дождей. К этому времени Пиппа освоила территорию примерно в двадцать квадратных миль, и в хорошую погоду нам не стоило бы особого труда обыскать эти места, но в таких условиях поиски стали сущим мучением, а наши облепленные грязью ноги покрылись кровоподтеками и язвами.

В довершение всего однажды вечером мы увязли в болоте — я едва припомню случай, когда я была бы в таком ужасе. В пяти милях от лагеря мы вдруг заметили, что с каждым шагом проваливаемся все глубже. Схватившись за руки, мы с Джорджем поддерживали друг друга, выдирая ноги из трясины и судорожно цепляясь за кусты. Мы потеряли в засасывающей грязи свои полотняные туфли, шипы впивались нам в ступни, и вытащить их было невозможно, потому что ноги покрывал слой скользкой тины. Уже не видя ни зги, мы выбрались из этого мокрого ада — хорошо еще, что местность была нам знакома и мы не заблудились, пробираясь домой в кромешной тьме.

На другой день мы увидели Пиппу, которая перешла через дерево-мостик, оставив молодых на том берегу. Все они были с отличном состоянии и вовсе не голодны — они, несомненно, наелись мясом газели, остатки которой мы нашли под большой акацией. Семья теперь по большей части обедала под этой Охотничьей акацией, на низкие сучья которой было очень удобно взбираться; оттуда была видна вся равнина, а сквозь густую крону акации грифы не могли разглядеть добычу гепардов. Я была очень рада, что семейство так близко к лагерю, но меня бесила мысль, что и все эти дни они наверняка были тут же; а мы-то до изнеможения разыскивали их повсюду — только не здесь, потому что до сегодняшнего дня не могли переправиться через речку. Лишь долгое время спустя я поняла, как им удалось пробраться на тот берег, — я обнаружила естественный переход милях в двух выше по течению, где подмытое ливнями дерево легло поперек реки. Пиппа, казалось, радовалась тому, что она снова дома, и была со мной необыкновенно ласкова. Тем не менее ближе к вечеру я никак не могла найти гепардов, хотя искала и звала их до темноты. Но вскоре появилась Пиппа, потерлась об меня головой, замурлыкала и повела меня и Локаля довольно далеко в небольшой лесок, где затаилось ее семейство.

Оно оставалось на том месте с неделю, несмотря на то что совсем неподалеку часто слышался львиный рык. Обычно мы кормили гепардов под Охотничьей акацией, которая была видна из лагеря. Мы видели, как они, рассевшись на сучьях, поджидали свой обед. Меньше чем за два часа они управлялись с целой козьей тушей, причем Уайти виртуозно вспарывала брюхо добычи у задних ног. Теперь уже все молодые научились есть потроха и кишки — они их втягивали, как макароны, выжимая при этом содержимое. Пиппа была самой жадной — очень часто она старалась вырвать кусок изо рта у собственных детей, но они не поддавались и выдерживали томительно долгую игру в «перетягивание», не уступая своей доли и не подчиняясь мамаше. Одна только Мбили порой отходила, когда потасовка становилась чересчур жаркой, и, конечно, оставалась без еды. Поэтому я стала подкармливать ее еще больше, чтобы она набралась сил и смогла постоять за себя. Физически она была самая слабенькая, но ей всегда удавалось перехитрить сестер, когда нужно было достать козью шкуру из тайника, находящегося высоко в ветвях дерева. Я любила ее забавную манеру шалить, чтобы обратить на себя внимание, и наша взаимная привязанность становилась все сильнее — она, несомненно, понимала свое привилегированное положение и, хотя ей не нравилось, когда я к ней прикасалась, частенько ложилась рядом со мной и смотрела на меня. Однажды я взяла с собой альбом, но выяснила, что гепарды еще больше, чем Эльса, не любят, чтобы их рисовали. Казалось, они различают, когда на них просто смотрят, а когда рассматривают как натуру. Мне удалось запечатлеть на бумаге только спящих гепардов, да и то повернувшихся ко мне спиной.

Наконец ливни прошли, и только небольшие дождики иногда нарушали наш распорядок. По сравнению с последними неделями наша жизнь стала куда легче, но тут гепарды снова исчезли на целых три дня и заставили нас здорово поразмяться. Однажды на закате мы вышли к Ройоверу. Я очень люблю эту красивейшую реку, особенно в те часы, когда животные выходят на водопой и прибрежные кусты залиты золотым светом заката. Я слушала мирное журчание воды, как вдруг раздался странный трескучий звук, и я обнаружила двух дикобразов — их иглы торчали из кустов. Затаив дыхание, мы с Локалем следили, как животные шли к воде и подкармливались на ходу, шумно чавкая и обнюхивая листья и траву. Они подошли к нам на шесть футов, как вдруг один из них заметил нас. Он струсил, развернулся и, треща от страха всеми иглами, проскочил так близко от меня и Локаля, что мы могли бы достать его рукой. Озадаченный поведением своего приятеля, второй дикобраз подошел еще на три фута — мы не шевелились; он уставился на нас своими крохотными глазками, раза три нерешительно повернулся на одном месте и только потом заторопился вслед за первым. Я знаю о дикобразах очень немного, но помню, что даже львам их иглы могут стоить жизни. Эти вообще-то безвредные животные ведут ночной образ жизни, и меня удивило, что у них такое слабое обоняние.