Пятно
Шрифт:
Она сама пошла за мной. Я и не знал, что она идет, пока не услышал, как поскрипывает снег под тяжелыми ее сапогами. Я был уже возле самой дыры, ведущей в подвал. Мне просто хотелось отдохнуть, посидеть в укромном месте, куда никто не притащится даже случайно. Я больше не мог оставаться с людьми, потому что чувствовал: Оно вот-вот появится. И тут — эта несчастная баба.
— Ой! Извиняюсь! — сказала она. — Я думала, так к выходу короче…
— Нет, — я старался на нее не глядеть, — так не короче.
— Смотрю, вы идете,
— Угу.
— А это что у вас тут, склад?
— Склад.
— Завалящий какой-то, ни решёт, ни дверей. Не разворовали бы!
— Не разворуют. Там брать нечего… Хотите посмотреть?
— Да мне оно ни к чему! — она рассмеялась, прикрываясь от смущения вышитой рукавицей, — Пойду я. На электричку не опоздать…
— Всего хорошего.
— И вам счастливо! До сви… ой! Это чего?
Она увидела что-то у меня за спиной, там, где был пролом в стене. Я не стал оглядываться. Я знал, что это.
Как всегда, мне только краем глаза удалось заметить первое стремительное движение. Снег вспух бугорком у стены, затем чуть дальше появился еще один бугорок, а потом что-то черное, гибкое вдруг вырвалось из-под снега у самых ее ног, вмиг заплело их и с хрустом рвануло. Она ударилась головой, поэтому не закричала сразу. В следующее мгновение ее втянуло в пролом. Я огляделся по сторонам. Широкий, как поле, обнесенный чахлой оградой двор был пуст. Никто не видел, того, что произошло, и не услышит того, что будет происходить дальше. Из подвала раздался первый надрывный вопль, начиналось самое страшное. Я подобрал упавшую в снег рукавицу с вышивкой и полез в пролом — смотреть.
— Значит, будем разбираться… — Колесников, словно табельное оружие, вынул вороненую авторучку и передернул колпачок.
— С кем разбираться? — растерялся Щедринский.
— С телестудией вашей. Интересно мне узнать, отчего это у вас гости пропадают.
— При чем тут мы?! — возмутился Альберт Витальевич. — У нас — кулинарная передача! Мы губернаторов не трогаем и с бандитами не ссоримся! Наши гости это народ! Кому он нужен?!
— Вот это я и хочу понять. Скажите-ка, а из чего вы готовите ваши блюда?
Щедринский впился в участкового бешеными глазами.
— В основном, из филейных частей. Забиваем зрителя пожирнее и нарезаем кусками…
— Так и записывать? — спокойно спросил Колесников.
Альберт Витальевич только обиженно сопел.
— Вы, между прочим, зря иронизируете, такие случаи бывали, — участковый раскрыл блокнот, поставил на листке дату и время. — Но я, собственно, хотел спросить, кто поставляет вам продукты для съемок.
— А-а… — Альберт Витальевич задышал ровнее. — Ну, разные фирмы…
— В том числе и конкурирующие?
— Вы думаете, они нас между собой не поделили?… Ха-ха! — Щедринский горько рассмеялся. — Передачка-то дохлая! Рейтинги никакие. Мы каждого спонсора по месяцу уговариваем, обещаем упоминать через слово, ролики крутить непрерывно, и то они морды воротят!
— А как насчет участников конкурса? Между ними-то вон какая конкуренция! Ссорятся, наверное, ненавидят друг друга?
— Это в Голливуде друг друга ненавидят. А наш хлебороб как только в кадр попадает, у него сразу отнимаются руки, ноги и язык. Не они мне, а я им их же рецепт рассказываю.
— Но Сорокина-то, по вашим словам, была бойкая?
— Луч света в темном царстве!
— Может быть, кто-то ей позавидовал?
— Ну, позавидовал кто-нибудь и что? Убил? За первое место в кулинарии?
— Всякое бывает, — Колесников пожал плечами, — маньяк какой-нибудь, или наркоман…
Щедринский бросил на участкового беспокойный взгляд.
— Вы с ума сошли? Передача и так на честном слове держится, а вы еще с маньяками своими! Не дай бог, слухи пойдут… Нас же прикроют к чертовой матери, и все! А для меня, может, эта программа — последняя надежда…
Альберт Витальевич уставился в пространство больными глазами.
— Почему последняя? — спросил участковый.
— А? — Щедринский с трудом оторвался от своих мыслей. — Как вам сказать… Артист обязан быть на виду, его должны узнавать. Иначе он на хрен никому не нужен.
— Ну вам-то, Альберт Витальевич, популярности не занимать! — улыбнулся Колесников. — Вы, кстати, почему из Москвы уехали? В нашу-то глушь!
Щедринский снова испытывающе посмотрел на участкового. Ох, не прост он, этот милиционер!
— Потому и уехал, — вздохнул Альберт Витальевич. — Лучше быть в провинции ферзем, чем в Москве пешкой.
— Ну какая же вы пешка! Уж по меньшей мере — конь!
— М-да, — ведущий поддернул потускневшие рукава своего переливчатого блейзера. — Порубали нас, коней… Там сейчас такая рубка идет, аж башня дымит!
— Как же! — Колесников сочувственно покивал, — Не знаешь, какой канал смотреть… Сегодня спорт, завтра — погода…
— Да ведь не один я в провинцию подался, — Альберт Витальевич тянулся за сочувствием, хоть и не доверял участковому. — Вон, осветитель наш, Илья Зимин, тоже, между прочим, не хрен с горы. У самого Никиты оператором был. Подслеповат стал после травмы, пришлось в осветители уйти. Но художник есть художник! Он своими подслеповатыми так свет поставит, как ни один зрячий в Москве не поставит! А вынужден нам тут колбасу освещать…
— Ну, хорошо, — участковый пометил что-то у себя в блокноте, — вернемся к пропавшим. Вместо Сорокиной вы пригласили на съемку Бесноватого. Кстати, кто, конкретно, его приглашал?
— Леночка. Это Ассистент режиссера. Она отбирает рецепты на конкурс. Говорит, позвонила ему, он обрадовался, сказал, что обязательно будет одиннадцатого к пяти.
— И что было дальше?
— Да ничего не было, — Альберт Витальевич развел руками, — не явился Бесноватый!