Пятое Правило Волшебника, или Дух Огня
Шрифт:
Тереза отвернулась к проходящему мимо виночерпию, чтобы наполнить бокал, а Далтон одарил Линскотта взглядом «почему-же-ты-мне-не-помог». Линскотт, пожав плечами, наклонился к уху Далтона.
– Ваша жена – очень милая, привлекательная женщина, – прошептал он. – Я не мог унизить и огорчить ее.
Далтон изобразил тяжкий вздох.
– Вот и у меня та же проблема.
Линскотт выпрямился, улыбаясь.
– Директор, – уже более серьезно продолжил Далтон, – с Клодиной совсем недавно случилось несчастье. Прогуливаясь на улице, она оступилась и ударилась.
– Добрые духи. – Линскотт взял женщину за руку. – Сильно ушиблись, дорогая?
– Пустяки, –
– Я знаю Эдвина много лет. И уверен, что ваш муж все правильно поймет, если я провожу вас в ваши покои. Вот, возьмите меня под руку, и я доставлю вас до постели в целости и сохранности.
Потягивая вино, Далтон следил за сценой поверх бокала. Ее глаза бегали по залу. Они горели желанием принять предложение. Возможно, она будет в безопасности, если согласится. Линскотт – могущественный человек и охотно примет ее под свое крыло.
Этот маленький эксперимент должен был показать Далтону то, что ему было необходимо знать. К тому же тут не было большого риска. В конце концов, люди, случается, исчезают бесследно. Он ждал, когда Клодина покажет ему, как пойдет дело дальше.
– Спасибо за заботу, Директор Линскотт, но со мной все в порядке. Я так ждала этого пира, так хотела посмотреть на гостей. Я буду вечно сожалеть, если пропущу его и не услышу речи министра культуры.
Линскотт отпил глоток вина.
– С тех пор, как Эдвина избрали представителем, вы с ним крепко поработали над новыми законами. Вы работали вместе с министром. Какого вы о нем мнения? Только честно, – подчеркнул он жестом последние слова.
Клодина отхлебнула вина, перевела дыхание и, уставясь в пространство, заговорила:
– Министр Шанбор – человек чести. Проводимая им политика идет на пользу Андериту. Он с уважением отнесся к законам, предложенным Эдвином. – Она сделала еще глоток. – Нам повезло, что Бертран Шанбор стал министром культуры. Мне трудно даже вообразить себе другого человека, который бы справился со всем тем, с чем справляется он.
– Довольно громкое одобрение из уст такой женщины, как вы, – поднял брови Линскотт. – Нам всем прекрасно известно, Клодина, что ваша лепта в написании этих законов не меньше, чем Эдвина.
– Вы слишком добры, – пробормотала она, глядя в бокал. – Я всего лишь жена высокопоставленного человека. Вряд ли обо мне стали грустить и быстро забыли бы о моем существовании, сверни я себе шею нынче вечером. А Эдвина будут помнить долго и добрым словом.
Линскотт озадаченно уставился на ее макушку.
– Клодина слишком низкого о себе мнения, – встрял Далтон. Он заметил безупречно одетого в длиннополый красный сюртук мажордома, открывающего двойные двери. За этими дверями гостей поджидали чаши для омовения рук. В каждой плавали лепестки роз.
– Полагаю, вам известно, кто сегодня почетный гость? – обратился Далтон к Директору.
– Почетный гость? – нахмурился Линскотт.
– Представитель Имперского Ордена. Высокопоставленный имперец по имени Стейн. Приехал передать нам слова императора Джегана. – Далтон отпил вина. – Суверен тоже прибыл, чтобы услышать послание.
Услышав новость, Линскотт вздохнул. Теперь он понял, зачем его пригласили вместе с другими Директорами на то, что они посчитали не более чем самым обычным пиром в поместье. Суверен, в интересах безопасности, редко заранее предупреждал о своем появлении. Он прибыл со своей личной охраной и большим штатом прислуги.
Тереза просияла и лучисто улыбнулась Далтону, с нетерпением ожидая
– Дамы и господа, ужин подан! – провозгласил мажордом.
Глава 21
Она воздела руки-крылья и сильным глубоким голосом запела старинную балладу, древнюю, как миф.
Явились они из страны леденящего мрака,Настолько прекрасны, насколько ужасна их власть,Исчадия смерти, исчадия тлена и праха,Пришли в этот мир, чтобы здешнюю магию красть.Колокола прозвонили трижды, и на зов их явилась смерть.
Не всякий способен увидеть их странные игры,Когда путешествуют, сидя верхом на волне,Роятся над пламенем, как бестелесные искры,Иль в ивовых лозах таятся, скитаясь во тьме.Колокола прозвонили трижды, и на зов их явилась смерть.
На грани меж воздухом, огненной дымкой, волноюОни существуют. И смертный любой обречен,Едва лишь пленится безмерной красой ледяною,Едва их увидит – с могилой навек обручен.Колокола прозвонили трижды, и на зов их явилась смерть.
В охоте расставшись, но вновь собираясь для танца,Для гибельной пляски, незримой коварной игры,Любого введут в состоянье прекрасного транса,Готовясь насытить своей королевы костры.Колокола прозвонили трижды, и на зов их явилась смерть.
Когда же ушел с водопадов Он, жаждущий тризны,Когда прозвонили охранные колокола,Когда Он призвал и потребовал плату, и триждыПропели набаты, и на Гору гибель пришла,Колокола прозвонили трижды, и на зов их явилась смерть.
Пытались они ускользнуть, не поддаться заклятью,Пытались прельстить, откупиться иль очаровать,Но Черной связал, обессилил Он их Благодатью,И черные души пришлось им Ему отдавать.Колокола смолкли, и Гора убила их всех.
И Гора похоронила их всех. [1]
Молодая певица завершила свою зачаровывающую песню на невероятно длинной ноте, и гости разразились шквалом аплодисментов.
1
Перевод И. Дугиной.