Пятый ангел вострубил
Шрифт:
Годы будут идти за годами, и сколько несчастных русских людей повторит в своей жизни сюжеты пошлых французских романов! Убежит из дома с проезжим молодцом некая юная поповна. Совершит страшный грех. И он тяжко, ох, как тяжко ляжет на души всех ее потомков. Не скоро еще родится ее внук, будущий Н.Н., но как же трудно ему придется!
Итак, иностранцы-воспитатели, не желающие служить дворяне, потерявшие сословный стержень разночинцы становились властителями дум. И душ. Эта-то забесовленная публика и понесла народу «знания»: Бога нет, человек произошел от обезьяны, царь – узурпатор власти.
…Французский язык шел впереди Наполеона.
Галльская прививка
Удивительное дело – языковой перевод. Едва слышно шуршат шаги-страницы, тихо поскрипывает перо, как посох в руке осторожного проводника. Язык потихонечку переводят – через границу. Что же это за граница?
Еще в Средневековье «духи» Платона, Аристотеля, Пифагора и прочих заговорили в Европе с сильным семитским акцентом. Их премудрость европейцы узнали в изложении иудеев и арабов. [31]А Россия – в переводе с переводов…
Во времена Новикова вокруг книжных лавок начинали клубиться попахивающие серой клочки «ноосферы». То, что Ключевский назвал зарождением общественного мнения. Мнение тоже было переведено с европейских языков. Именно масоны превратили перевод в особое искусство. Херасков, Жуковский и многие другие начинали как переводчики. Межъязыковой барьер на пути тайны беззакония, поставленный во времена Вавилонского столпотворения, разрушался. Творилось прямо противоположное тому, что происходило с нашим языком прежде, во времена становления Третьего Рима! Ведь именно тогда и устная, и письменная речь приблизилась к церковно-славянскому идеалу. Язык, писал Карамзин, «с XIII по XV века приобрел более чистоты и правильности». «Брат» Сумароков возражал: «У нас науки словесные только начинаются, и наш язык едва чиститься начал… Язык наш великого исправления требует». Конечно, первым делом саранча пожирала все, идущее от святых Кирилла и Мефодия, с одной стороны, и родной, славянской корнесловицы – с другой. Обруби такой корешок – и вот уже болеет языковое древо. Грустно шелестит облетающей листвой слов под западными, пронизывающими ветрами. (18).
Человек видит словами. Действительно, чего нет в языке, того он не замечает. Подобным образом, называя все сущее в раю, «прозревал» Адам… А ветхозаветные пророки! Их духовными заслугами и весь народ жестоковыйный стал называться «Израилем», то есть «видящим Бога». Видящим? Но ведь до явления Спасителя люди не видели Его, а только – избранные – слышали… В том-то и дело: Словом отверзались глаза.
А потом и русский народ стал Израилем… Но вот начала обрываться связь русского сердца с языком богоданным, дарованным для общения со Всевышним. Так наших предков ослепляли духовно. И вера, вслед за языком, шла под диавольским факелом Прометея, – к химере «свободы, равенства и братства». Вслепую брела не в церковь, а в ложу. В эту изысканную прихожую ада.
…Многим галльская прививка пошла на пользу. (Хотя и сам Кутузов до конца дней своих странным образом оставался приверженным ко всему французскому). Но были и столь слабые духовные организмы, что подхватили заразу в масонских ложах уже во время победоносного европейского похода.
Как снова не процитировать адмирала Шишкова: «Опаснее для нас дружба и соблазны развратного народа, чем вражда их и оружие». И вот уже к закладке величайшего памятника русской победе – Храма Христа Спасителя – кто-то подготовил недвусмысленный ритуальный инструмент – серебряный мастерок и молоточек. Они еще вынырнут на поверхность нашей истории.
О долге и чести
После того, как масоны полежат в гробах в обнимку со смердящим Хирамом и вдоволь настучатся молотками (не в Крест ли Господень тщатся забить гвозди своих грехов?), наступает время братской трапезы-агапы. Взявшись за руки, они становятся в цепь… Когда умирает брат, «засыпает на Востоке Вечном», цепь разрывается. А потом на место ушедшего, с ритуальным обрывком веревки на шее (вот символ-то!) становится неофит. И, прикоснувшись к пальцам соседей, «получает энергию».
Розенкрейцеры, запрещенные Екатериной, подать руку следующему поколению успели. «Бес справедливости», бубнивший что-то на ухо о тиранах и свободе, просочился сквозь белые нитяные перчатки и обернулся в душах декабристов демоном цареубийства, революции, разгорелся похотью власти. Эта похоть, зачав грех, рождает смерть.
После ареста Новикова главным в Ордене стал О.А. Поздеев. «Он был наставником С.С. Ланского, М.Ю. Вильегорского, мастера стула ложи «трех добродетелей», в которой оформился революционный союз декабристов…» [51]. Именно в этой ложе состояли среди прочих П.И. Пестель, А.Н. Муравьев, С.Г. Волконский и прочие господа, до сих пор блещущие эполетами, выправкой, «благородством» со страниц книг, растиражированных их собратьями-герим… Лишь один монах рассмотрел тогда в блеске князя Волконского мрак преисподней. И, едва ли не единственный в жизни раз – не благословил приехавшего к нему визитера. Звали священника отец Серафим. Дело было под Саровом.
Да, Преподобный, не благословлявший обращаться к человеку на «вы» (даже Богу говорим мы «Ты»), несомненно, увидел висящие на князе ожерелья гордыни – «досточтимый мастер», «рыцарь» и так далее.
Немалым «разгорячением» веяло, видимо, от будущего декабриста. К тому времени он и многие его братья прошли уже не только степени шотландских мастеров, но поднялись и выше – к раскаленным революционностью градусам иллюминатов. Закрыв в 1818 году «шотландский» «Союз спасения», они учредили «Союз благоденствия» – с явным подражанием иллюминатскому Тугенбунду («Союзу добродетели»).
Подобные ложи достаточно спокойно пережили запрет 1822 года. Он коснулся лишь низших, «голубых» масонов. В полках шли суды офицерской чести. Многие искренне раскаялись. Но у тех, других, тайных, все было иначе. В кипятке высших градусов – из представлений о долге, чести, родине – сварилось нечто невообразимое.
…Орден иллюминатов, основанный баварским профессором Адамом Вейсгауптом 1 мая 1776 года, не был оригинальным в своих идеях. Судите сами: «Монархии и нации исчезнут… единственным законом для человека будет разум».
«Когда в 1786 году в Баварии решились начать следствие по делу об Иллюминатах Вейсгаупта, то один из членов этого сверхмасонства аббат Кассандей, во время допроса объяснил: «Долг есть все то, что приносит пользу Ордену Иллюминатов. Все противное этому есть порок и черная измена. Цель оправдывает средства. Все бесчестные поступки, клевета, отравление, убийство, измена, бунт и тому подобные дела позволены, если они благоприятны для целей Ордена иллюминатов». [32][70].