Пятый Аспект. Часть 1
Шрифт:
У Андуина, видимо, их тоже не осталось. Кусок не лез ему в горло. Увлеченный обедом Бенедикт наконец-то прервал поучающие тирады, и мысли Андуина, как погибшие рыбешки, одна за другой всплывали на поверхность его взбудораженного сознания. Способен ли жрец удержать трон? Возможно, Вариан, как и он, уже не раз задавался этим вопросом и, возможно, он даже нашел ответ на него, ответ, который не порадовал бы Андуина. После провальных тренировок король вполне мог решить, что для принца-жреца нет ничего лучше опасного путешествия, которое сделает из него воина, достойного трона Штормграда? Но разве
Архиепископ говорил о недовольстве граждан Штормграда, о возможности мятежей. Вариан отказывал сыну в путешествиях, но когда на одной чаше оказался мятеж и путешествие, выбор короля стал очевиден. Вариан слишком хорошо помнил гибель жены в бунте каменщиков, охватившем Штормград. Принц с содроганием глядел в высокие от пола до потолка окна Собора, через которые отлично виднелись обугленные, разрушенные башни столицы. Сейчас город опять необходимо восстанавливать. Андуин не знал о судьбе штормградской казны, но прекрасно понимал, что затянувшаяся война и разрушенная столица требуют одинаково много средств. Конечно, люди будут недовольны, они всегда не особо-то жаловали идеи короля-гладиатора.
Ничто и никто не отвлекал архиепископа в этот злополучный день, Бенедикт даже провел принца до самого замка, когда стемнело.
— Завтра на рассвете я жду тебя, Андуин, — сказал он вместо прощания.
Немая девочка так и не подняла глаз.
— А что завтра? — резко спросил принц.
— Не беспокойся, твои вещи уже собраны и упакованы. На рассвете караван выходит из Штормграда и направляется в Златоземье в Элвинский лес, отправную точку в нашем священном походе. Ты бывал в Златоземье?
Андуин понял, что ему следует найти короля немедленно. Скоро распрощавшись с архиепископом, он через несколько секунд уже стучался в дверь королевского кабинета.
— Я сказал, нет, А'Таал! — донеслось из-за двери. — И это мое последнее слово!
Андуин тихо ойкнул. Более неподходящего времени для разговора по душам было просто не найти.
— Кто там? — крикнул Вариан.
Сейчас или же никогда. Андуин рывком распахнул двери. Взгляд Вариана был красноречивее всяких слов. Принц вспомнил, что до сих пор одет в ненавистную королю сутану. Впрочем, даже будь он в штанах или в доспехах — это не исправило бы ситуации в целом.
— Я мог бы зайти попозже, — выпалил принц, — но мне очень срочно нужно поговорить. Я не хочу…
— Андуин, — с угрозой в голосе проговорил Вариан. — Я занят.
Посол ночных эльфов А'Таала Тень Небес, чья фиолетовая кожа после перепалки с королем приобрела яркий лавандовый оттенок, вдруг вскочил на ноги.
— Нет, ваше величество! — Кончики эльфийских ушей от нервного напряжения слегка дрожали. — Если это ваше последнее слово, то мы закончили. Леди Тиранде несомненно будет приятно узнать, что для вас гораздо важнее прирезать нескольких орков, чем спасти людей Гилнеаса от нежити.
Никогда раньше Андуин не слышал таких резких слов от ночного эльфа. А’Таал покинул кабинет, не дав Вариану произнести ни слова. Вот теперь ситуация стала хуже некуда, с содроганием подумал принц. Его воодушевление как рукой сняло.
— Так
«Если ты считаешь, что небольшие неприятности… Если ты в моем возрасте уже пересек море», — перебирал в памяти принц обрывки фраз, пытаясь обуздать накатившую панику. — «Архиепископ не хотел, но он проговорился… Я не могу покинуть Штормград, я не помешан на безопасности, но я не хочу отправляться в этот поход. Я не могу…».
И зачем только он весь день стремился переговорить с отцом? Какие слова, что жгли ему сердце, он хотел сказать ему? И почему же теперь, когда, наконец, представился шанс, проклятый ком не идет из горла?
— Спасибо за подарок, — только и смог выдавить принц.
Вариан кивнул.
— Так я завтра уезжаю? — переминаясь с ноги на ногу, спросил Андуин.
— Видимо, так. Архиепископ Бенедикт говорил, что ты в восторге от выпавшего тебе шанса.
— Я?
Наверное, отец решил, что он умалишенный и недоразвитый. Как еще объяснить эту странную, прерывистую речь и резкую смену настроений? Но, Святой Свет, когда же он сможет высказать отцу все, что у него в душе?
Непоколебимый, непробиваемый, как скала, возвышался с другой стороны письменного стола король Штормграда, но казался собственному сыну дальше, чем будь он на другом конце Азерота.
— Ты вернешься, правда? — неловко спросил принц.
Вариан еще не успел отреагировать на новость, что принц осведомлен о подробностях секретного Совета, когда кинжал — лучшая работа кузнецов Стальгорна — лег поверх свитков с серой печатью на письменный стол.
Вот уж теперь король оказался на грани. В доверительной беседе архиепископ предупреждал его, что принц может отказаться от клинка, на который пришлось потратить слишком много средств, учитывая дыру в Штормградском бюджете. Ангерран д’Ливре до сих пор не мог простить королю судьбы резного стола в зале для заседаний, но приказ об изготовлении кинжала Вариан отдал гораздо раньше печальных новостей, и главному казначею, скрипя зубами, пришлось оплатить его.
— Вера так сильна в этом мальчике, — растроганно говорил Бенедикт. — Этот подарок лишен смысла, ваше величество. Для принца Свет — его единственное оружие.
Но Вариан настоял на своем и подарил кинжал Андуину. И теперь его сын, наследник Штормградского королевства, ряженный, как служка Собора, достойный разве что тушить свечные огарки, возвращает его обратно.
— Я приму этот кинжал только, когда ты вернешься, — быстрой скороговоркой выпалил Андуин. — Пусть это и случится после моего дня рождения. Мне все равно. Я буду ждать.
Андуин навис над столом и неловким, непривычным движением обхватил руками шею Вариана, поцарапавшись о железную морду льва на его наплечнике. На следующее проявление чувств он решится не скоро. Да и представиться ли ему еще один шанс?
До самого рассвета принц ворочался в постели, не в силах сомкнуть глаз. Резкий стук в дверь разбудил его из легкой полудремы, в которую он провалился при первых солнечных лучах. Серые одинаковые тени сновали между экипажами и гружеными повозками. Разбуженные ослы оглашали двор несогласными вскриками, лошади, наоборот, отвечали бодрым ржанием.