Пятый элефант
Шрифт:
Патриций снова улыбнулся.
– В такие времена, Стукпостук, разумные люди предпочитают быть честными. Очень надеюсь, что Колон не станет пытаться исправить положение. Сейчас его глупость нам очень помогает.
Снег усилился.
– Какой красивый снег, сестры…
Три женщины сидели у окна своего домика в самой глуши и смотрели на белую убервальдскую зиму.
– А ветер такой холодный, – сказала вторая сестра.
Третья сестра, младшая, грустно вздохнула.
– Ну почему мы всегда говорим только
– А о чем еще здесь можно говорить?
– На улице либо жуткий холод, либо палящий зной. Другой погоды тут не бывает.
– Что поделать, таков уж наш родной Убервальд, – медленно и сурово произнесла старшая сестра. – Ветер и снег зимой, палящий зной летом…
– Знаете, а если бы мы вырубили вишневый сад, то могли бы устроить площадку для катания на роликах…
– Нет.
– Или оранжерею, где выращивали бы ананасы.
– Нет.
– А если б мы переехали в Здец, то могли бы купить большую квартиру на вырученные от продажи усадьбы деньги…
– Это наш дом, Ирина, – сказала старшая сестра. – Дом утраченных иллюзий и несбывшихся надежд…
– Мы могли бы каждый вечер ходить на танцы.
– А вот я хорошо помню времена, когда мы жили в Здеце, – мечтательно промолвила средняя сестра. – Хорошие были времена…
– Тогда все было лучше, – подтвердила старшая сестра.
Младшая сестра опять вздохнула и уставилась в окно, а потом вдруг охнула от удивления.
– Какой-то мужчина бежит по нашему вишневому саду!
– Мужчина! Интересно, чего он тут ищет?
Младшая сестра прищурилась.
– Похоже… он ищет… штаны…
– Ах, – мечтательно произнесла средняя сестра. – Раньше и штаны были куда лучше.
Когда в воздухе разнесся волчий вой, стая слегка замедлила свой бег через промерзше-синюю долину и остановилась. Ангва прыгнула на сани, схватила зубами мешок с одеждой, бросила на Моркоу настороженный взгляд и скрылась среди сугробов. Через несколько минут она появилась обратно, заправляя в штаны рубашку.
– Вольфганг опять устроил свои любимые «догонялки», – сказала она. – Это нужно прекратить. Достаточно того, что мой отец поддерживал эту традицию, но он по крайней мере играл честно. А Вольфганг жульничает. У него нельзя выиграть.
– Ты имеешь в виду ту игру, о которой рассказывала?
– Да. Но отец играл по правилам. Если противник был умным и ловким, то получал четыреста крон, и отец даже приглашал его на ужин в свой замок.
– А если он проигрывал, отец ужинал им в лесу?
– Спасибо, что напомнил.
– Я просто пытаюсь не быть любезным.
– Оказывается, у тебя к этому талант. Только прежде он не раскрывался, – фыркнула Ангва. – Но я хотела сказать совсем другое: гоняться за людьми – это плохо, это неправильно. Я служила в Страже Анк-Морпорка. Каков девиз нашего города? «Каждый Имеет Право Не Быть Убитым».
– На самом деле этот девиз…
– Моркоу! Я знаю! А девиз нашего рода– «Хомо Хомини Люпус», «Человек человеку – волк»!
Какой бред. Думаешь, этим девизом хотели сказать, что человек робок, застенчив, лоялен и убивает только для того, чтобы добыть себе пропитание? Конечно нет! Этот девиз значит, что человек относится к человеку, как к человеку, и чем человек хуже, тем больше ему хочется стать похожим на волка! Люди ненавидят вервольфов, потому что видят в нас волков, а волки ненавидят нас, потому что видят в нас людей. И я их за это совсем не осуждаю!
Ваймс шарахнулся от дома и быстро метнулся к стоявшему рядом амбару. Наверняка там что-то найдется. Какие-нибудь мешки… Раздражающие свойства обледеневшего нижнего белья сильно недооценивались.
Он бежал уже целых полчаса. Ну хорошо, на самом деле чуть меньше – двадцать пять минут, а еще пять минут он прихрамывал, боролся с одышкой, хватался за грудь и пытался вспомнить, каковы первые симптомы сердечного приступа.
Внутри амбар был похож на… амбар. Там хранилось сено, валялась самая разная запыленная сельскохозяйственная утварь… и на гвозде висели два потрепанных пустых мешка. Ваймс с облегчением сорвал один из них.
За его спиной со скрипом приоткрылась дверь. Прижав к себе мешок, он резко развернулся и увидел трех женщин в очень мрачных платьях. Женщины с интересом разглядывали пришельца. Одна из них сжимала в дрожащей руке кухонный нож.
– Ты пришел изнасиловать нас? – спросила та, что с ножом.
– Мадам! Меня преследуют вервольфы!
Женщины переглянулись. Мешок вдруг показался Ваймсу таким маленьким…
– Э… И ты весь день будешь этим занят? – спросила одна из женщин.
Ваймс еще крепче прижал к себе мешок.
– Дамы! Умоляю! Мне нужны штаны!
– Мы это видим.
– А еще оружие и ботинки, если у вас они есть! Умоляю!
Женщины зашептались.
– У нас есть тоскливые и совершенно бесполезные штаны дяди Вани, – наконец промолвила одна из них нерешительным голосом.
– Он редко их носил, – добавила другая.
– А у меня в комоде спрятан топор, – сообщила самая молодая и виновато посмотрела на своих товарок. – Только ничего не подумайте, я положила его туда так, на всякий случай. Я вовсе не собиралась ничего вырубать.
– Я буду очень вам признателен, – сказал Ваймс.
Он снова бросил взгляд на старые, но добротные платья, еще хранившие побитую молью элегантность, и открыл единственную свою козырную карту.
– Я – его светлость герцог Анкский, хотя понимаю, в сложившейся ситуации в это трудно поверить…
– Анк-Морпорк! – раздался в ответ трехсложный восторженный вздох.
– У вас такая восхитительная Опера и много-много картинных галерей!
– Такие чудесные улочки!
– Истинный рай на земле! Средоточие культуры и утонченных вкусов, обитель утонченных и нетронутых мужчин!