Пятый неспящий
Шрифт:
Хотя, если честно, отцу тоже было безразлично: он вечно погружен в себя, в литературу и в то, что называет своим творчеством. Звонков ни от кого никогда не ждал, компьютер для него такой же темный лес, как устройство космического корабля.
А ей-то самой зачем все эти примочки? Интернет, телефон… Какие весточки из внешнего мира она надеялась получить? Какие фильмы или передачи хотела посмотреть?
Вера – вот то главное, что должно придавать ей сил и представлять интерес. Все окружающие думали, что так и есть, – Румия упорно старалась внушить им это. Но сама не была ни в чем уверена.
Румия привычно одернула себя и еще раз попробовала включить мобильник. Пусть связи нет, но работать-то он должен. Может, разрядился?
Она подключила зарядник, подождала несколько минут, но ничего не произошло. Сотовый не проявлял признаков жизни. Румия беспомощно повертела его в руках и убрала в тумбочку возле кровати. Видимо, сломался.
В новогоднюю ночь, вернее вечером, мобильник еще работал. Три человека вспомнили о ее существовании и поздравили с праздником. Двое были коллегами по работе – скорее всего, ее номер просто оказался в смс-рассылке. Безликие слова, которые можно адресовать кому угодно: мужчине или женщине, ребенку или старику. Счастья в новом году, здоровья, исполнения желаний… Стандартный набор. Настолько стандартный, что его стыдно и получать, и отправлять. Неужели люди так равнодушны к мнению всех остальных, что могут перебрасываться подобными банальностями и считать это проявлением вежливости?
Третье поздравление и вовсе залетело к ней по ошибке. Никто, никто на всем белом свете не мог назвать ее «котеночком» и желать всегда быть рядом, чтобы гладить ее пушистую шерстку.
Она удалила игривое пошловатое послание и выключила телефон. А утром, спустя несколько часов, он не включился.
Румия помнила, как оставила мобильник в комнате, посмотрела на себя в зеркало и вышла. Было около шести часов.
Шесть часов… Странно, но она не помнила ничего из того, что было после этой отметки. Разумеется, она не выпила ни грамма спиртного: не пила уже два года, да и прежде не слишком-то увлекалась. Но чем тогда объяснить этот провал в памяти?
Вот она закрывает дверь, идет по коридору… Из комнаты Розы слышится музыка – назойливая, безвкусная. Слышно, как девчонка подпевает вполголоса мяукающим голоском. Видимо, вертится перед зеркалом, одевается. Если бы можно было заставить ее снять это кошмарное платье! Когда все они спустились в гостиную, Румия чуть в обморок не упала, увидев, во что вырядилась Роза. Тете тоже пришелся не по вкусу ее наряд. Но они обе промолчали.
Роза даже не пыталась пригасить победный блеск в глазах. Так, мол, вам и надо! Поглядите, убедитесь, что ваше мнение для меня ровно ничего не значит! Буду делать, что в голову взбредет!
Кому она хочет сделать больно? Кого пытается уколоть? Римме, по большому счету, все равно – и всегда было все равно. Деду – тем более. Ей, как матери, конечно, обидно, но не за себя, а за дочку, которая неизвестно кому и что, непонятно зачем пытается доказывать раз за разом. А в результате проваливается во что-то вязкое и гадкое, теряет себя и попусту растрачивает время и силы.
Итак, они все в сборе. Отец по такому случаю надел синий вельветовый костюм, тетка нацепила сапфировый комплект. Тяжелые серьги плавно покачивались в такт движениям,
Сама Румия была в праздничном мусульманском наряде, который выбрала специально для подобных случаев. Единственным украшением уже долгие годы служило золотое обручальное кольцо. Ей, бывало, говорили, что вдовы должны носить его на среднем пальце, что так положено, но она не слушала.
Сергей давным-давно, будто в другой, почти забытой жизни, надел ей на безымянный палец это кольцо – и она не собиралась его снимать. Пожалуй, день их свадьбы был самым счастливым днем в ее жизни. Ничего лучшего с ней уже не случится.
Их небольшая (и не сказать, чтобы дружная) компания была внизу, в гостиной. Тетя хотела, чтобы новогодний стол накрыли именно там, а не в столовой. Кое-какие блюда Румия уже успела поставить на стол и хотела попросить Розу помочь, когда…
Что-то произошло? Что?
– Регина! – Тетка смотрела с недоумением, слегка нахмурившись. – Ты что, уснула? Я спрашиваю, твой телефон в порядке?
Румия вздрогнула и слегка потрясла головой.
– Простите. Нет. Я имею в виду, он не работает.
– Заряжать пробовала?
Румия кивнула.
– У меня тоже не включается. Что за черт? Помехи какие-то, что ли?
– Да бог с ними! Ну их совсем! Что нам, заняться нечем? Римма, я тут предложил Рег… дочке пройтись. Ты как, с нами?
Отец говорил суетливо, прятал глаза. Нервничает, подумала Румия. Но почему? Не из-за сломанного же телефона. Ему уж точно никто звонить не станет.
«Как и никому из нас».
Эта мысль неожиданно потрясла ее. Но ведь это правда. Никто не станет их искать, никому не понадобится их общество. Как так вышло, что все они, всей семьей, оказались на обочине, а нормальная, полновесная жизнь проходит где-то там, далеко, и не имеет к ним никакого отношения?
Когда это началось? Или всегда так было? Румия не могла понять. Впрочем, по отношению к тете Римме это не совсем справедливо. Пока не продала свой бизнес, ее буквально рвали на части, минуты спокойной не было. А если сейчас ей никто не звонит, это сознательный выбор: не хочет, чтобы тревожили.
И тем не менее, тем не менее…
Сейчас, в эти самые мгновения, Румии казалось, что на всей земле не отыщется других четверых людей, настолько оторванных от всего остального человечества. Настолько ненужных, бесполезных, неприкаянных и жалких в своей заброшенности существ.
Румия с шумом придвинула стул к столу.
– Иди и гуляй сам, папа, тебе все равно делать нечего.
Она резко стянула фартук и отшвырнула в сторону. Отец и тетка уставились на нее, на лицах застыло почти карикатурное удивление.
Румии стало стыдно: отец-то, бедолага, в чем виноват? Зачем она подчеркнула его неприспособленность к жизни? Это было жестоко, раньше она никогда себе такого не позволяла. Что с ней творится сегодня?
– Извини, пап. Просто устала немного. Пойду прилягу.