Пятый постулат
Шрифт:
От этих воспоминаний Маше так отчаянно захотелось домой, что слезы выступили на глазах.
— Теперь в баню, — Весь отсыпал ей несколько медяков. — Поди смену одежды возьми да вымойся как следует. Вон, у служанки спроси, куда идти, она покажет.
— А ты?.. — Маша сперва задала вопрос, а потом поняла, что это было невежливо.
— А я… — Весь ухмыльнулся довольно. — Прогуляюсь, пожалуй!
— Куда это? — встревожилась Маша. Вдруг он намерен бросить ее здесь?
— А это не твое дело, — обрезал он. — Иди давай. За ужин твой заплачено. Это вот отдашь
С этими словами он какой-то особенно легкой, едва ли не танцующей походкой отправился прочь. Маша недоуменно проводила его взглядом, потом вздохнула и пошла искать хозяина. Есть очень хотелось, да и баня — дело не последнее. А вот оставаться одной на постоялом дворе, полном подозрительных личностей, ей совсем не улыбалось! Конечно, она и правда промеж глаз может двинуть, но… Не вышло бы, как с теми разбойниками!
Вот поэтому Маша, с наслаждением вымывшись в плохо топленной бане, предпочла уединиться в своей комнатушке с книгой Вождя. Она и так уделяла ей преступно мало внимания! Зато сегодня уснула с толстым томом в обнимку…
Весь явился под утро, распьяным-пьяной, открыл дверь пинком (как это ему удалось, Маша не поняла, закрылась ведь на ключ!), ввалился в комнату, распространяя удушливый аромат духов и не глядя рухнул на кровать. Прямо на Машу, к слову сказать, кровать-то одна была! Нет бы на топчан лёг!..
Маша спихнула с себя мгновенно захрапевшего Веся, возмущенно посмотрела на него: нет, сейчас смысла нет что-то предпринимать, он вообще невменяемый! Улыбается, говорит сквозь сон что-то вроде "ну, милая, не кочевряжься, заплачу щедро! Вот так, умница! А теперь поворотись!"… Это где же он был?
Маша поискала кошель, который Весь унес с собой, нашла и обомлела: почти пуст! Того, что там осталось, едва хватит овса лошадям купить, а им же еще припасы нужны! Ах он…
Очень хотелось влепить мерзавцу оплеуху, — это ведь он их честно заработанные деньги прогулял, и там как минимум половина принадлежала Маше! — но толку? Пока не проспится, всё равно не поймет. Да и бить беспомощного — это как-то…
Но правда, где он был? Пил, это точно… А вот запах духов чужой какой-то. От Веся если и пахло, то не так, не настолько гадко, хоть и сильно. И вот на подбородке след чего-то красного, и на щеке возле уха тоже… Кровь?! Нет, тут же поняла Маша. Это не кровь, это помада! Вот, значит, как… Он спустил все деньги на ЖДУ!
Поняв, что сейчас точно раскроит негодяю голову вот хотя бы табуреткой, Маша хлопнула дверью, рыкнула на попавшегося под ноги пьянчужку, попытавшегося ее обнять, — еще один прохвост! — да так, что тот на пол сел, и отправилась на конюшню. Погладила Зорьку, разбойничьего конька, — его так и стали звать Разбоем, за подлый нрав, кстати говоря, под стать хозяину конь оказался! — всплакнула даже от обиды, а потом устроилась на мягком сене и сама не заметила, как уснула.
Проснулась, уже когда рассвело, умылась у колодца и хмурая поднялась наверх, в комнату.
Маша помнила, как страдают обычно мужчины с
— Ты где бродишь? — спросил он благодушно, подняв глаза на Машу.
Вот так дела! И следа ночной гулянки нет: глаза не покраснели, синяков под ними нет, да и вообще видок у Веся неприлично бодрый и отдохнувший.
— Это тебя надо спросить! — сказала она, хотя сперва собиралась замкнуться в гордом молчании. — Как ты мог?
— Что я мог?
— Вот! — девушка бросила ему на колени почти пустой кошель, в котором одиноко звякало несколько монеток. — Как ты мог всё потратить?
— Да запросто, — ответил он, скручивая косу узлом. — Тут хоть и не столица, а цены… Опять же, с улицы я девку брать не собирался, а шлюхи почище и дерут втридорога. Но ничего оказались девочки, ремеслу обучены, хоть и не чета тем, кого я знавал…
— Ты… — Маша задохнулась от негодования. — Ты взял и спустил все наши деньги на… на… гулящих женщин! И тебе даже не стыдно?!
— Почему мне должно быть стыдно? — искренне не понял Весь. — Это естественная потребность, о которых ты, кстати, всё время твердишь!
— Напиваться до полусмерти — тоже потребность?!
— Да, — сознался он весело. — Иногда нужно расслабиться. Ну, что ты надулась? Пойдем, еще заработаем, дел-то на пару часов… На завтрак нам тут хватит, а там уж…
— Значит, я буду работать, а ты пропивать?! — Маша уперла руки в бока. Вид у нее был более чем грозный, но Веся это только насмешило.
— Семечек куплю, — напомнил он и едва увернулся от запущенных в него мятых штанов: Маша забрала у прачки. — Ох, и грозна ты!
— Не смешно! — отчеканила девушка. Весь явно не воспринимал её гнев всерьез, и от этого было обидно вдвойне. — Ты вот сегодня и развлекай публику, а я не буду у стенки стоять!
— Ну и не стой, — согласился Весь. — Будем траву жевать, как вон Зорька твоя. Я пошёл. Догоняй, да двери запри! На два оборота, а не на один, как ночью, а то этот замок ногтем открыть можно, а у нас вещи тут…
Так он еще и понял, как дверь заперта, хоть пьян был до изумления!
Деваться было некуда. Маша повторила про себя несколько неприличных слов, примерила их на Веся. Она подумала было, что неприлично общевистке так ругаться, но ситуация того заслуживала. Вздохнув, Маша пошла следом за мужчиной. Ладно, сегодня день она поработает, но потом отберет у Веся кошель с деньгами… ну, хотя бы половину! Заставит сразу купить припасы, и немедленно — прочь из этого городишки!..
Выступление и на этот раз прошло неплохо, но на Веся вдруг напал дурной стих. То ли мало заработали сегодня, то ли отходняк после ночных гулянок его наконец пристиг, но он вдруг сделался зол и нетерпим.