Пятый постулат
Шрифт:
Маша уже давно усвоила, что Весю нельзя перечить в такие моменты — чревато скандалом, так что молча отправилась по торговым рядам, покупая то, что он велел. Надо отметить, что Весь, хоть и аристократ, торговался так, что Маша диву давалась. Вот непредсказуемый! То швыряется деньгами, то за медяк удавится!..
А покупать нужно было много чего, Весь вспоминал то об одном, то о другом… До сих пор об их быте больше заботился Раххан-Хо, как опытный путешественник, однако теперь он больше им не помощник. Маша вздохнула, в очередной
Разумеется, тащить покупки пришлось ей, Весь милостиво согласился донести лишь корзинку со свежими яйцами, мотивируя это тем, что Маша их как пить дать раскокает!
Расплатившись окончательно с хозяином постоялого двора (в кошеле снова звякало на донышке), путешественники, к большой Машиной радости, направились прочь из городка…
Маша правила телегой — снова миновали ярмарку, — одновременно размышляя о Раххане-Хо, а потому не сразу заметила, что их телеге преградили путь трое мужчин. Зорька была лошадью умной, потому остановилась сама, не дожидаясь возницы.
Самым старшим и по виду самым главным среди незнакомцев был худой, как щепка, тип с неприятным лицом. Маша и сама не понимала, чем он ей так не глянулся — вроде бы обычный человек, без уродств и особых странностей. Однако какой-то липкий, ощупывающий взгляд, перебегающий с Веся на Машу, лихорадочные движения, которыми он облизывал тонкие губы, прилизанные волосенки мышиного цвета, — все это вызывало общее ощущение брезгливости. И даже дорогие одежды и парочка охранников за спиной (по всей видимости, это были именно они), не спасали.
Маша скорее не увидела, а ощутила, как сразу напрягся Весь.
Наверняка незваные гости не сулили ничего хорошего. Сможет ли Весь справиться с ними? Тем более что сложно предугадать, как себя поведут жители селения, если артистам вздумается перечить этой, судя по всему, важной шишке. Того и гляди, что пособят своим, скопом скрутят чужаков.
— Что угодно благородному господину? — первым заговорил Весь. Он спешился, держа коня под уздцы.
В тоне его не было ни малейшего почтения, уж больно не привык сиятельный граф склоняться перед кем-то, кроме царственных особ, а сегодня ему еще и шлея под мантию попала!
Это заметил и пришелец, взъярившись:
— Ты как разговариваешь со мной, актеришка? Да ты знаешь, кто я?
Весь хладнокровно ответил:
— Разумеется, нет, вы ведь не соизволили назваться!
Только Маша, успевшая немного его изучить, видела, что он в ярости. К нему, урожденному графу и высшему жрецу своего бога, обращались на «ты», да еще и возмущались, что он недостаточно почтителен! Пусть даже в этом мире Весь — никто, однако привычки и представления о себе, впитанные с молоком матери, не так-то легко побороть! Он мог дурачиться на ярмарке, изображая артиста, но — по своему желанию!
Формально Весь был совершенно прав — незнакомцы не представились, однако они с Машей сейчас играли роль артистов, представителей самого бесправного класса, которых здесь любой может обидеть! Маша подумала, что Весь мог бы быть и повежливее — не переломится, если отвесит поклон. В конце концов, и она не привыкла у себя дома кому-то кланяться, а как попала в этот мир — пришлось научиться, пусть и скрипя зубами.
— Я — Ферий Кладовой, управляющий Властителя равнин Ирона Вергийского, — важно объяснил худой.
— Приветствую вас, господин управляющий, — со всем изяществом поклонился товарищ Маши.
Лицо Веся при этом осталось невозмутимым, хотя понятно было, как ему невмочно почтительно обращаться к тому, кто его столь ниже по положению!
Но выбора не было — с худого явно сталось бы и приказать палками поучить строптивого артиста.
Зато взгляд Ферия сразу стал благосклоннее — вежливый тон и глубокий поклон явно польстили самолюбию управляющего.
— Так-то лучше, а то я уж подумал, что ты из этих «революционеров», которые заявляют, что никому не собираются кланяться! — заметил он.
Маша понадеялась, что лицо ее сохраняет такое же спокойное выражение, как у Веся, или хотя бы чтобы никто не заметил, как ее передернуло при этом упоминании.
— Нет, что вы, господин управляющий! — опять поклонился Весь. — Мы простые артисты, какое нам дело до политики?
— Стало быть, вы послушны законным властям? — зачем-то снова уточнил худой.
— Конечно, — заверил Весь почти искренне. — Но что угодно господину?
Худой нахмурился, похоже, раздумывая, померещилось ли ему в словах циркача предложение наконец сообщить, что надо, и побыстрее проваливать, или же нет.
Затем, видимо, решив не обращать пока внимания на странного артиста, вроде бы почтительного, но одновременно почему-то кажущегося дерзким, он пояснил:
— Моему господину приглянулась твоя девка. Он предлагает тебе продать ее или дать на время.
Маша внутренне сжалась, готовая к тому, что сейчас Весь нагрубит этому высокопоставленному нахалу, а то и бросится на него, невзирая на опасность.
Но Весь преспокойно пожал плечами, покосился на Машу, сказал ей:
— Добеги-ка до торговых рядов. Соли забыли купить!
Соль они купили, и предостаточно, но Маше стало ясно: он просто хочет убрать ее из-под удара. Неужели благородство проснулось? Так или иначе, она была благодарна, что может ускользнуть из-под этих липких взглядов и, соскочив с телеги, Маша кинулась к ярмарке.
— А не сбежит? — поинтересовался Ферий, глядя ей вслед. Задняя часть у Маши была вполне аппетитной, это и Весьямиэль признавал.
— Куда ей бежать? — пожал он плечами. Очень некстати подвернулись эти трое… Или, наоборот, кстати?