Пятый угол
Шрифт:
— Ты издеваешься? — ухмыльнулся Костя, явно нервничая. Похоже мы оба забыли, что нам давно не по двадцать, и сейчас искренне смущались друг друга, но видимо кто-то наверху давно решил все за нас, а значит сопротивление бесполезно.
Его кожа источала запах сандала с нотками меда, я закрыла глаза и, уткнувшись носом в шею, вдохнула полной грудью этот аромат. Воспоминания явились мгновенно, завораживая своей красочностью, легкостью, казалось, что я до сих пор даже помню благоухание полевых цветов, которые охапками дарил мне Костя в то далекое наше лето.
Помню
Не скажу, что док был романтиком, нет. Он трезво смотрел на жизнь, умел ее ценить, как следствие того, что практически ежедневно видит обратную ее сторону. Наблюдает, как люди пожилые и не очень уходят далеко, навсегда, в пустоту.
Для меня — это смелость. Видеть и не сломаться, пропуская через себя всю боль потери.
— Костя, — шепнула я ему на ушко и прикоснулась языком к мочке, провоцируя на активные действия.
Градов шумно выдохнул, разрушая тишину комнаты. Темнота обволакивала и сейчас я могла только ощущать его напряженное, горячее тело под своими руками. Док пытался держаться, соблюдать дистанцию, до нарушения которой остался всего лишь шаг. Такой желанный, но, пожалуй, такой трудный. Мы оба трусили, боялись и одновременно хотели одного и того же.
— Катя, — понизив голос, произнес Костя. Он хотел еще что-то сказать, наверняка важное и нужное, но в этот миг, такой восхитительный и магический, все кроме наших объятий и поцелуев — было лишнее.
— Молчи, пожалуйста. Я все знаю. Не нужны слова, — мой прерывистый шепот, перемежался с поцелуями. Так хотелось объять необъятное, быть как можно ближе, пройти по краю, зная, что пути назад не будет. Что для любого другого близость понятие относительное, но только не для Кости, по крайней мере, со мной.
— Катерина, — отдышавшись после поцелуя, пробубнил Градов, — ты мне нравишься.
Я закатила глаза, благо в темноте комнаты Костя не может это увидеть, иначе бы обязательно съязвил в присущей только ему манере.
— Док, я, вообще-то, чувствую, твоя симпатия настойчиво упирается мне в бедро.
Вот теперь, наверное, и Костя безумно рад, что в темноте мне не видно его пунцовых щек, хотя смутить этого парня не так-то просто.
— Где ты только понабралась подобного, — попытался он сказать серьезным тоном. Но по интонации я чувствовала, как ему сложно удержаться от смеха.
— Ты нервничаешь, как будто сейчас потеряешь девственность.
— В каком-то смысле так и будет, — пробурчал он и поставил меня ногами на постель. Теперь я немного возвышалась над ним, что кстати, было весьма удобно. Потому что вечно смотреть на него снизу-вверх утомляло, а сейчас есть где разгуляться душе.
Обхватив его лицо ладонями, я припала к губам Кости, сначала медленно, потом более настойчиво, проникая языком внутрь. А руки наконец-то можно было запустить в его волосы, которые за лето выгорели на солнце и приобрели пшеничный оттенок.
Его губы манили меня, кажется, я давно не испытывала такого наслаждения от обычного поцелуя, хотя нет, сейчас был необычный. Если бы не моя трусость, глупый страх, то он бы случился еще восемь лет назад. Но тянуть резину, сомневаться, убегать, накручивать себя — в этом деле я просто мастер.
Градов с упоением отвечал на поцелуй, а его руки бесстыдно блуждали по моему обнаженному телу. И там, где они прикасались я тотчас же покрывалась мурашками. Прикосновения пьянили, дурманили и оторваться было уже не под силу. Я еще сильнее прижалась к нему, пытаясь стянуть с Кости мокрую рубашку, но он медленно отстранился, проведя ладонью по моим ключицам. После чего снова подхватил и уложил меня на кровать. Руки сами потянулись к его шее, желая снова притянуть ближе к себе, чтобы утонуть в океане его нежности и сладости. Но док отодвинулся, оставляя меня лежать обнаженную и практически готовую к дальнейшему времяпрепровождению. Внизу живота неприятно заныло, а в голове до сих пор царствовал туман, я взглянула на него, словно через пелену и заморгала глазами, не понимая, почему он внезапно остановился.
— Костя, — погладила я его по щеке, не находя нужных слов. Ну, а что сказать-то, что я хочу продолжения, хочу заняться с ним любовью, черт возьми, хочу этого мужчину так, как не хотела никогда и никого в жизни. Желаю раствориться в нем до капелек росы, что серебряными бусами висят по утру на сочных стеблях травы. Хочу рассыпаться в его руках, как мириады созвездий, хочу кричать пока не сорву голос?!
— Не сегодня, — поцеловал он меня в висок, — ты слишком устала. Тебе необходим отдых.
— А ты злопамятный, док, — фыркнула я, бросив в него подушку, — и как прикажешь теперь спать, когда организм требует разрядки?
— Ну я как-то восемь лет спал, — засмеялся он.
— Хорошо, ночь длинная, может опытом поделишься? — прорычала я, желая сейчас связать его и самой руководить процессом.
— Оставим это на потом, а сейчас я как доктор просто обязан позаботиться о твоем здоровье.
— Градов, а давай сейчас забудем на секундочку, что ты врач и вспомним, что целых восемь лет — сделала я акцент на сроке, — ты пытался образумить непутевое создание, то есть меня, что симпатичный, холостой док — лучший вариант.
— Я и сейчас готов, хотя ты сомневалась, а самореклама-то подействовала, — провел Костя ладонью по моему бедру.
Дрожь охватила тело, словно меня вытолкнули голую на мороз, а я посильнее натянула одеяло и свернулась клубочком, прижимая ноги к животу, стараясь унять сердцебиение. Потому что находится рядом с ним на расстоянии вытянутой руки — выше моих сил.
— Знаешь, что?!
— Что?
— Иди уже сюда, — приподняла я одеяло, — вдвоем теплее.
Последние слова были уже произнесены заплетающимся языком, хотя в голове было много мыслей и желание озвучить их тоже присутствовало. Но Костя прав — сил не было, так что лучшее, что я сейчас могу предложить мужчине — это крепкий здоровый сон.