Пыль моря
Шрифт:
Братья, а их было четверо, не раз дубасили его за проделки, которые подрывали их торговлю и авторитет. Но Мишка не оставался в долгу. Стоило большого труда и денег, чтоб оградить юного родственника от посещения съезжей избы и законного правежа.
Однако последняя проделка уже ничего не могла изменить. Дюжие тиуны волокли его на воеводское подворье. Батоги кисли в солёной воде, от тумаков ныло тело. Но Мишка и на этот раз не смирил гордыню. Разметал тиунов и ярыжек, метнулся к реке. По пути со страшной силой сбил письменного
Погоня не смогла догнать. Ещё никто не перегонял парня в беге, а тут его гнал страх правежа, а может быть и железа.
Мишка стал пробираться по реке, где уже кончался ледоход. Прыгая по редким льдинам бурной реки, с трудом добрался до противоположного берега. Дважды пришлось проваливаться между льдинами, но плавал он отменно, а здоровья было не занимать.
К вечеру, совсем закоченев, забрался в сарай какого-то зимовья и так дождался утра. Затем были долгие мытарства по воде, пока не добрался до Албазина. Там его поддержал знакомый их семьи Пантелей Клюкин.
Однако долго не стал засиживаться. Могли отыскать. За покалеченного боярского сына, письменного голову, и множество других прегрешений ему не дождаться милости. Да и братья не станут больше выгораживать. Надоел смертельно.
Так шальной Мишка шатался по Амуру, наслаждаясь свободой и вольной жизнью.
В починках и зимовьях быстро сходился с людьми, те не давали хорошему человеку загибнуть в трущобах даурской тайги. Добывал зелейный припас, охотился, ловил рыбу, попадал в маньчжурские засады, но с божьей помощью отделывался пока легко. Сам с ватажками отчаянных казаков и селян выслеживал купцов и грабил ненавистных маньчжуров.
Но вскоре попался к ним в лапы. Это было так неожиданно, что даже не успел выхватить нож. Одному ждать подмоги не откуда. Связанного по рукам и ногам, с колодкой на шее потащили к низовьям. И только чудом, в сильную бурю, когда маньчжуры спешили укрыться у берега, свезло вывалиться за борт и незаметно укрыться в береговых зарослях. От колодки освободиться так и не удалось. Силы убывали, мысленно не раз прощался с любимой матушкой. Отчаяние и голод так измотали, что под конец полз на четвереньках, уже не надеясь на помощь.
В таком положении Мишка повстречался Фоме. Это и спасло от неминучей смерти. Так и оказался Мишка в ватажке амурских ушкуйников, которая спешила до осени погулять в поисках маньчжурской добычи.
– Ну всё, на сегодня хватит, – устало произнёс Фома, глядя на заснувшего Мишку. – Давай спать.
Затащил Мишку в низкий шалаш и повалился рядом. Уже засыпая, услышал всплеск на речке: «Ишь рыба плещет, играет, стерва».
Багровый шар луны пока не давал света. Редкие облачка медленно проплывали мимо. Где-то ухал сыч, тихо шелестел ветерок в вышине клёна. Тусклый свет догорающих костров прыгал по нескольким шалашам, в беспорядке разбросанных по берегу.
Сгорбленная фигура дозорного чернела
Глава 2. Разгром
Мишка вскочил от страшного крика. И едва смог собраться, как что-то навалилось на него, морда уткнулась в пахучие разлапистые пихтовые ветви. Вонючая попона накрыла голову. Рядом рычали товарищи, ещё пытавшиеся сопротивляться. Приглушённо слышались матерные ругательства, возня, прерывистое дыхание, хрипы, смачные удары и стоны.
Мишка рванулся изо всех сил, и уже чуть было не встал на четвереньки, но на него навалились с новой силой. Проворные руки судорожно опутывали ноги, локти заламывались до хруста в плечах.
Глухо грохнул пистолетный выстрел. Душераздирающий крик донёсся до сознания. Мишка продолжал барахтаться, силясь освободиться. Ярость душила, выгнав из головы все мысли.
Наконец успокоился. Руки и ноги накрепко перетянуты сыромятными ремнями, петля той же кожи оттянула голову назад. Подлый ремешок шёл от шеи к связанным за спиной рукам, приходилось напрягать мышцы, поднимая руки. Иначе можно задушить себя.
Мишку выволокли за ноги из шалаша. Он хрипел, извиваясь всем телом, силясь не перетянуть себе горло. Наконец его поставили на ноги.
Огляделся вокруг. Рассвет только занимался. Поляна была разгромлена. Мелькали тени чужих людей, стаскивающих связанных ушкуйников. Несколько тел осталось лежать на земле. Мишка понял – этим уже не суждено подняться.
Охватило тоскливое чувство, в животе противно засосало, к горлу подкатил комок чего-то противного. Сглотнул, остро ощущая давление петли. Руки стали затекать, мышцы не хотели слушаться.
– Вот те и отпраздновали новый год, – услышал Мишка чуть позади голос Фомы.
Скосив глаза, заметил выгнутую фигуру своего спасителя. Отвечать не хотелось. А Фома продолжал сипеть:
– Никифор, царствие ему небесное, уже на том свете. Видать отгуляли своё и мы. Господи! Сохрани и помилуй!
– Вот те и удача в походе, – отвечал голос из темноты. Мишка узнал Ивана.
Мысли вихлялись слабо уловимые, в ногах дрожь и слабость. Кто-то тихо скулил, звук противно скрёб по нервам. Сердце сжималось, кровь сильнее бухала в жилах.
Наконец маньчжуры стащили всех в одно место. Раздули огонь в кострах и подбросили хворосту. Стало светлей. Врагов было не менее трёх десятков. Вооружены ружьями, саблями, пистолетами. Все в синих халатах, с кушаками вместо поясов. Двигались проворно и быстро. Всем распоряжался невысокий косоглазый маньчжур в новом тёплом халате. Рядом поспевал китаец со смешной косицей на спине.
Связанные мужики оглядывались, молча кивали друг другу. Лица у многих побиты. Некоторые залиты кровью, кафтаны разорваны.