Пыль небес
Шрифт:
– Священник, – протянул Тир, – а так и не скажешь.
– Да по тебе тоже… много чего не скажешь. – Хонален смерил его взглядом. – Ты где живешь-то?
– В казармах.
– Переезжай на Гвардейскую улицу.
– А есть и такая?
– Есть, только называется по-другому. – Махнув рукой, Хонален пренебрежительно добавил: – Кому какое дело, как там она называется? Гвардейская и есть. Наши почти все там живут. В казармах – только самые отпетые. Да, кстати, Эрик тебе не сказал, машина, на которой ты летал сегодня… если хочешь, можешь ее выкупить. В кредит. – Хонален расплылся в улыбке. – Тысяча олов, я считал, это двадцать лет платить.
Кредиты были не только стимулом «не помереть», но и дополнительным фактором, удерживающим гвардейцев на военной службе. А Тир расплатился за болид сразу. Теми деньгами, которые получил от Лонгвийца.
Граф, узнав об этом, только головой покачал:
– Ты что, свинец в золото переплавляешь?
– Нет, – сказал Тир, – я просто очень дорого стою.
– Спорить трудно. Хонален уже посоветовал тебе купить дом?
– Я ведь куплю. – Тир улыбнулся, вспомнив об остатках первой тысячи, полученной от Пардуса. – И выплачу всю сумму сразу. Ваше сиятельство, я и так ваш с потрохами, куда я денусь? Не надо надевать на меня поводок.
– Я предпочел бы, чтоб ты жил среди нормальных людей, – серьезно сказал фон Геллет. – Среди тех, у кого есть дома, семьи, дети… ты впитываешь человеческое, как губка, и будет гораздо лучше, если ты освоишься на Гвардейской улице, чем в казармах, среди парней, которые живут от войны до войны.
В казарменной жизни Тира устраивало все. Казармы были обычным многоквартирным домом, комфортным, с хорошей звукоизоляцией, под завязку набитым эмоциями, среди которых хватало отрицательных. В городе не найти уединения, значит, и искать не надо, а надо, наоборот, выбирать места наибольшего скопления людей. Превращать минусы в плюсы.
Граф так не считает.
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – безразлично ответил Тир.
Фон Геллет что, хочет сделать из него человека? Но он ведь и так достаточно хорошо притворяется человеком, будучи на земле. И при всем желании не сможет притворяться, поднимаясь в небо. Точнее, сможет – он все сможет. Но не станет.
Когда фон Геллет пообещал, что будет защищать его, настороженность превратилась в страх. Совершенно немотивированный, а потому не имеющий права быть.
Тир ненавидел немотивированные эмоции, так что бояться перестал. Опасаться – продолжил. И приложил немало усилий к тому, чтобы навести порядок в чувствах, согласовать их со здравым смыслом и удалить все, что не согласовывалось.
В конце концов он пришел к выводу, что на этой планете весьма осмотрительно опасается всех, кто демонстрирует сверхчеловеческие возможности, не являясь при этом ни магом, ни Грэем И’Слэхом. Возможности магов, кстати, были в пределах человеческих, просто в Саэти эти пределы были несколько шире, нежели на Земле. А вот возможности Эрика фон Геллета в рамки не укладывались. Значит, от него можно и нужно было ожидать неприятностей просто потому, что он был способен эти неприятности устроить.
Пока, правда, граф обещал защиту. Но какова цена его обещаниям?
Это только предстояло выяснить. Пока все складывалось неплохо. Даже, пожалуй, хорошо. Тир поднимался в небо и забывал о настороженности, и жалел о том, что не может остаться в небе навсегда, потому что, когда он возвращался на землю, опасения и тревога уже ждали его. Они еще и сил набирались за то время, пока он летал. Покидая машину, он ругал
Оказавшись на земле, он знал, что рано или поздно погибнет от руки графа или по его приказу.
Если только раньше не сбежит.
ГЛАВА 5
Сила Стаи в том, что живет Волком, сила Волка – родная Стая.
Теперь их было пятеро. Эрик, Хонален, Тир, Гейрманд и Мал.
Точнее, Эрик, Падре, Суслик, Риттер и… Мал. Да, у последнего из оказавшихся в «Стае Эрика» пилотов имя было такое, что никакого прозвища не надо.
Падре стал Падре с легкой руки Тира, как и Гейрманд, которому понравилось, как звучит чужеземное слово «риттер». Тира прозвал Сусликом Казимир. Прозвал по злобе, обидевшись на что-то, с его точки зрения оскорбительное. Но Тир пришел от прозвища в восторг. Это было то, что нужно. Не опасно, не угрожающе, не серьезно, и вызывало насмешку, а не страх. Идеальное имя для идеально безопасного, самого безобидного существа в Саэти.
Гейрманд – рыцарь ордена Реска, боевой пилот с дипломом лонгвийской Летной академии, был временно переведен в войска графа фон Геллета, в знак укрепления дружеских отношений между христианским рыцарством и полуязыческим Геллетом. Высокий голубоглазый блондин с худым лицом, квадратной челюстью и ледяным от высокомерия взглядом. Тир таких людей видел раньше только в кино. Про войну. В роли офицеров СС. На киношного эсэсовца Гейрманд походил, даже когда был в непритязательном повседневном обмундировании. А уж когда он надевал серую с серебром парадную форму геллетских ВВС, Тир начинал остро ощущать свою азиатчину и постоянно напоминал себе, что нацисты истребляли евреев, а не монголов, так что бояться нечего.
Священником Гейрманд, разумеется, не был – какой из военного священник? – но он был ресканцем до мозга костей.
Хонален, то ли в силу корпоративной конкуренции, то ли из личных соображений, высказывал сомнения по поводу наличия у славных рыцарей иного мозга, кроме костного. Гейрманд, сдержанный и суровый, на подначки не реагировал. Он считал, что Хонален переживает по поводу однажды сделанного выбора между Богом и небом, и, полагая себя в заранее выигрышном положении – ему-то выбирать не пришлось, – в словесные дуэли не вступал.
В небе же рыцарь и бывший поп гоняли друг друга в хвост и гриву, к изумлению большинства гвардейцев. Эрик, впрочем, считал, что такие показательные бои идут зрителям на пользу. Посмотрят-посмотрят, глядишь, и научатся чему-нибудь.
Мал был радзимом родом из какого-то села, ужасной дыры, не отмеченной, наверное, ни на одной карте. Был он большим, даже очень большим, в росте почти не уступая Эрику, а в сложении – Падре. И был он на удивление добродушным, уступчивым, даже, пожалуй, мягким. Мал и в небе оставался таким же. Идеальный ведомый, идеальный исполнитель… идеальный пилот. Когда нужно было проявить инициативу, Мал мгновенно принимал решения, отдавал команды, выбирал оптимальную тактику. Как только такая необходимость пропадала, он тут же снова находил того, кто скажет ему, что делать.