Пыл невинности

Бонандер Джейн

– Я… я не хочу больше спать в другой комнате, – наконец заявила Скотти. – По крайней мере, одна.

– Договорились, – согласился Головин и стал целовать ее шею, потом неторопливо спустился вниз, вновь задержался на несколько секунд у груди и поцеловал живот. Он впервые так ласкал ее.

Скотти почувствовала себя испорченной женщиной, но сейчас ей было наплевать на все приличия.

– Чему ты научишь меня сегодня, мой учитель? Скотти уже давно была готова к любви, но не хотела торопиться, мечтала подольше растянуть каждую минуту наслаждений. Она уже

уяснила, что растягивание удовольствия делает его намного приятнее и острее.

– О, ты даже не догадываешься, – ответил он, убирая язык из ее пупка.

Скотти задрожала от предвкушения особенного наслаждения – она ощутила горячее дыхание Алекса на шелковистых волосках внизу живота. Охваченная любопытством, Скотти шумно вздохнула и проговорила дрожащим от возбуждения голосом:

– Не знаю, что ты там делаешь, но мне кажется, что я умру, если ты остановишься.

Муж хрипло рассмеялся и раздвинул в стороны ее колени. Скотти открылась для него, как раскрывается цветок перед лучами солнца, и дрожала от едва сдерживаемого желания.

Когда язык Алекса коснулся ее лона, она застонала и резко выгнулась навстречу ему. Никогда в жизни Скотти еще не испытывала такого утонченного наслаждения! Она не могла выразить свои ощущения словами.

Алекс сводил ее с ума, касаясь языком бутона любви. Скотти казалось, будто эта крошечная частичка тела звенит и растет, посылая во всех направлениях обжигающие искры наслаждения и отнимая у нее последние силы к сопротивлению. Она прижала его голову к себе, побуждая проникнуть как можно глубже. С каждым разом Скотти становилась все ненасытнее, когда дело доходило до любви и удовольствия.

Внезапно Скотти почувствовала, как на нее накатывает огромная волна. Эту невероятную смесь наслаждения и сладкой боли она открыла для себя совсем недавно. Она задыхалась, бросившись с головой в омут желания.

Через мгновение она чуть отодвинулась от мужа, не в силах произнести ни слова. Он лег сбоку и нежно поцеловал ее. Вкус его губ чем-то напоминал… мох.

Скотти нахмурилась.

– Так вот, значит, какая я на вкус?

Глаза Алекса потеплели.

– Да, – улыбнулся он. – Чудесная, правда?

Скотти прижалась к нему и снова поцеловала, провела языком по губам.

– Ты там такой же вкусный? – прошептала она.

– Не думаю.

Скотти взяла его плоть в ладонь, наслаждаясь новыми ощущениями.

– Здесь волосы нежнее, – прошептала она. Потом чуть сдавила его плоть пальцами и задрожала от восторга, когда из нее брызнула какая-то белая жидкость.

Алекс тихо выругался и спросил хрипловатым голосом:

– Что… чего ты хочешь, маленькая женушка?

Скотти лениво посмотрела на него.

– Ничего. Просто… просто наблюдаю, мой большой муженек. – Когда он улыбнулся, она снова поцеловала его, все еще чувствуя свой вкус у него на губах. – Хочу узнать.

– Что узнать? – спокойно поинтересовался он, но в его голосе уже слышались пока еще слабые нотки возбуждения.

– Одинаковый ли у нас вкус, – ответила Скотти, надеясь, что ей не придется объяснять дальше.

От мысли о том, что она собирается сейчас сделать, сердце у нее бешено заколотилось от предвкушения блаженства.

Алекс судорожно вздохнул.

– Ты уверена?

Она слегка ущипнула его и кивнула:

– Уверена. Но ты должен показать мне, что делать. Головин показал. И в то самое мгновение, когда Скотти поняла, какое наслаждение может ему подарить, в то самое мгновение, когда он, находясь на самой вершине блаженства, хрипло пробормотал ее имя, она была уверена, что невозможно любить сильнее, чем она любит Алекса.

Поцеловав Алекса, она деловито заметила:

– Ты прав. Мы с тобой разные на вкус. Ты – вкуснее!

Александр Головин крепко обнял жену и рассмеялся, уткнувшись в ее волосы.

– Ах, моя маленькая женушка, вопрос вкуса всегда был предметом жарких споров.

Скотти устроилась поудобнее.

– Если бы ты знал, мой большой муженек, как я тебя люблю!

Она, сама не сознавая, ждала ответа, и снова ответом ей была тишина. Скотти печально вздохнула и уснула.

Скотти жила в чувственном угаре. Она забывала о страсти только во время занятий с Катей и Безилом Петерсом.

Пока ее ученики читали и складывали числа, Скотти мысленно возвращалась к Алексу. Ночи с ним дарили ей неземное наслаждение. Да, именно неземное. Они отдавались друг другу без остатка. Она радовалась: как прекрасно, что они так подходят друг другу, и как ей повезло, что он ввалился в ее хижину с простреленным боком, еле живой от усталости!

Но в последние дни Алекс был рассеянным и задумчивым. Он явно изменился, с тех пор как в Сан-Франциско вернулась Марлин Кэнфилд. После ее встречи с бывшей женой Алекса прошло четыре дня, и каждый раз, когда Скотти пыталась заговорить о ней с мужем, он уходил от беседы. За едой Алекс почти все время молчал, а уходя после ужина к себе в кабинет, просил Скотти, чтобы его не беспокоили.

Он стал таким же далеким, каким был до свадьбы. Скотти ощущала себя не женой, а всего лишь учительницей и компаньонкой его дочери. Это не только обижало ее, но и пугало. Она до сих пор не могла с уверенностью сказать, как он относится к Марлин. Разве возможно, чтобы мужчина не любил женщину, которая родила ему ребенка, да еще такого очаровательного, как Катя? К тому же Марлин Кэнфилд была еще и очень красивой женщиной. Скотти, живот которой, казалось, рос не по дням, а по часам, ощущала себя рядом с ней как неповоротливый слон рядом со стройной ланью.

Задняя дверь громко хлопнула, и Скотти вернулась на землю.

– Папа! – испуганно вскрикнула Катя. Алекс? На долю секунды Скотти окаменела, потом повернулась и увидела его на пороге. Он хмуро посмотрел на Безила, открывшего от неожиданности рот.

– Ты мне объяснишь, что здесь происходит? – с угрожающим спокойствием спросил Головин.

Скотти быстро пришла в себя. Безил вскочил на ноги и с грохотом опрокинул стул. Девушка взмахнула рукой, пытаясь успокоить напуганного юношу.