Пылающая межа
Шрифт:
– Ты же убьешь его!
– Выживет, – выдохнул старшина, – а хлюпики нам не нужны.
Смертельно вымотанный после всего сержант некоторое время сдерживал себя, глядя на настоящее избиение товарища. Здесь уже не пахло ни честной борьбой, ни вообще спаррингом. Последние попытки сопротивления Онищенко были сломлены.
– Отойди, я сказал! – заорал сержант.
Но это было бесполезно. Каширин, казалось, не слышал ничего. Противник сжался в комок, получая удары.
– Ну, погоди, скотина! – Видя, что старшина окончательно потерял над собой
Сильнейший неожидаемый удар правой наотмашь вырубил Каширина. Словно подкошенный, он тяжело рухнул на землю, распластавшись в форме морской звезды.
– Вот так-то будет лучше, – проворчал сержант, вытирая кровь с разбитой губы. – Чем больше шкаф, тем громче падает…
– Не ожидал, – пожал ему руку Хабибуллин, – неплохо ты этого гоблина приложил.
– Подымайся. – Локис подал руку поверженному Онищенко. – На сегодня испытания закончены.
Но, как оказалось, это было не совсем так. «Воспитательная» сцена, как это бывает в таких случаях, не осталась незамеченной. За спаррингом наблюдали офицеры.
– Это что ж такое? – озадаченно спросил подполковник из штаба своего коллегу.
– Полный беспредел, – лаконично произнес тот. – Ну, я им устрою!
Его тучная комплекция наглядно демонстрировала, что документы и бумаги целиком и полностью заменили офицеру боевые, да и учебные будни. Однако это не помешало майору быстрым шагом направиться туда, где этот самый «беспредел» происходил.
– Входите, голуби, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес командир части полковник Каменев.
Все трое – Каширин, Локис и Онищенко – стояли в кабинете командира части. Сержант, войдя последним, закрыл за собой дверь.
– Ничего не хотите мне рассказать? – вкрадчивым тоном поинтересовался Каменев.
Троица молчала. Нет, конечно, у каждого из них было что сказать, но по разным причинам это не озвучивалось. Старшина немигающим взглядом уставился на командира, Онищенко опустил взор на ножки стола. Сержант негромко вздохнул, прекрасно понимая, что сейчас его мнение полковника не интересует. Неплохо зная Каменева, он уже был готов к тому, что вот-вот разразится буря.
– Так что, неужели ничего? – продолжал допрос хозяин кабинета. – Я-то рассчитывал, что у вас найдется, что мне сообщить.
– Никак нет, товарищ полковник, – не выдержал Онищенко.
– Ах, вот так, значит? Ну, тогда я вам кое-что скажу, – зловеще пообещал тот.
Было видно, что надвигается буря. Каменев откатился вместе с креслом от стола в сторону окна. Там открывалась стандартная панорама – перпендикулярная сеть асфальтированных дорожек, здания столовой, казармы и прочие соответствующие воинской части объекты.
– Ты где служишь, Локис, в части ВДВ или, может, ты терминатором решил заделаться? – перешел командир части в атаку. – Это что же происходит: вместо того чтобы успешно преодолевать полосу препятствий, ты решил
– Товарищ полковник, я ведь всего лишь за молодого заступился, – ответил сержант.
– А что же случилось? Ему что-то угрожало?
– Не что-то, а кто-то…
Старшина Каширин, пока его не просили, в разговор не вмешивался, но его сжатые зубы свидетельствовали о крайнем напряжении.
– Товарищ полковник, Локис ни в чем не виноват, – попробовал вклиниться в разговор Онищенко. – Он…
– А ты помолчи, пока разговор не с тобой идет! – рявкнул Каменев. – Ишь, адвокат выискался. О тебе вообще разговор особый. Выполнял бы ты нормативы, то и проблемы не было бы! А ты, старшина, язык проглотил? – избрал Каменев следующим объектом Каширина. – Или у тебя мозги совсем уже отбиты?
Полковник встал с кресла и, пройдя от одной стены к другой, приблизился к бойцам. С минуту он молча переводил взгляд на каждого из них поочередно. Дальнейшая его тирада отличалась еще большей экспрессивностью. В ней поминались и сами участники происшествия, и их ближайшие родственники, и много всего прочего. В отличие от Локиса и Онищенко, которые пытались как-то оправдываться, старшина занял глухую позицию, отмалчиваясь и, похоже, затаив злобу.
Распекание десантников прервал телефонный звонок.
– Слушаю, – с видимым неудовольствием произнес Каменев, – да, я… когда прибудут машины?
Как оказалось, разговор пошел о каких-то хозяйственных проблемах. Ненадолго оставленные бойцы получили возможность немного перевести дух.
Сержант невольно вспомнил свою собственную молодость, которая в точности походила на все то, что сейчас происходило с Онищенко. Да, по большому счету в армии все построено на обычной схеме, будь ты срочник или контрактник. И начальный период службы никогда легким не бывает. Сам Локис прошел через это, поэтому прекрасно знал все до мелочей.
Присмотревшись к Онищенко, он видел, что тот – пацан нормальный, и издевательства старшины, который давно лез на рожон, его окончательно вывели из себя. Каширин вообще считался притчей во языцех, и горе было тому «молодому», который оказывался в зоне его повышенного внимания.
Локис покосился на старшину. Тот внешне выглядел спокойным, но на его щеках ходили желваки, что говорило о том, что и у него на душе не полный штиль. Зная Каширина, сержант прекрасно себе представлял, что тот еще вспомнит все это, причем по полной программе.
После завершения разговора, немного поостыв, Каменев вернулся к прерванной теме.
– В общем, я не желаю слушать весь этот бред. Один не может выполнить задачу, у другого крышу сносит и так далее. Кто из вас виноват – разбираться я не собираюсь. Ясно одно – своими действиями вы все трое просто позорите часть.
На этот раз полковник, несмотря на столь серьезные высказывания, говорил уже несколько спокойнее, во всяком случае, его физиономия не была такой багровой, как еще совсем недавно.