Пылающий остров
Шрифт:
— Хелло, Ганс! Вам доверено большое дело. Скоро мы начинаем большую очистительную войну. По этому поводу сегодня в моем замке прием.
— Вы можете надеяться на своего старого Ганса. Он в состоянии перейти еще на любую скорость…
Великан, низко кланяясь, провожал своего властного и желчного гостя.
Из-за хорошеньких коттеджей поселка поднимались шпили Ютландского замка. Продавали газеты. Мальчишки выкрикивали, что Советскому правительству принесено коллективное извинение соседних стран за нападение неизвестных истребителей на паролёт.
Глава VI
ЗАБЫТЫЕ
Отвечала ли Марина на уроке арифметики, взбиралась ли на забор, чтобы пройтись по нему «назло Димке», ждала ли в балетной пачке выхода на сцену или садилась за шахматный столик с часами, она всегда волновалась… Волновалась до дрожи, до тьмы в глазах, до потери дара речи. Трудно было представить, что она ответит хоть на один вопрос профессору, что она вообще может стоять на ногах.
Марина ненавидела себя в такие минуты, презирала за слабость, отчаяние, неуверенность, но ничего не могла с собой поделать, даже скрыть своего состояния не умела. Она вообще неспособна была таить чувства, плакала в кино или на спектаклях, горько обижалась и могла горячиться по любому поводу. Ее еще в школе прозвали «атомной» и «гордой полячкой», хотя она была вовсе не полячка, а скорее украинка.
Перед началом защиты диссертации Марина выбрала пустынный коридор на другом этаже института и расхаживала там из конца в конец, в полном изнеможении кусая тонкие губы, сжимая побелевшие пальцы и смотря на ноги блуждающими, светлыми, растерянными глазами.
А ведь принято было считать, что она никогда и ничего не боится. Да и сама она еще с детства не признавала трусов, третировала и изгоняла их из ребячьей ватаги, где стала вожаком. Чтобы доказать свое, умирая от головокружения, она вылезала из окна четвертого этажа и шла по карнизу. Она была доброй, вечно подбирала жалких котят или бездомных собак, возилась с больными и слабыми, но с сильными действительно была гордячкой и даже забиякой. Она лезла в драку с какими угодно мальчишками и в схватке была такой неистово исступленной, у нее тогда бывали такие страшные кошачьи глаза и знала она такие опасные и запретные приемы, что даже большие парни от нее отступали, говорили, что, если с ней свяжешься, потом надо будет делать прививки. В конце концов и они признали ее власть.
Не подчинился ей только Димка со своей командой «быстроногих». Но Марина ни в чем не уступала ему ни тогда, ни теперь.
Уже по одному этому надо победить сейчас волнение. Скоро его самолет приземлится на аэродроме, и Матросов, чего доброго, пожалует сюда, чтобы насладиться ее растерянностью.
В прошлый раз, на защите кандидатской диссертации, она едва справилась с собой, когда увидела за столом Ученого совета министра. У него был высокий лоб и зачесанные назад волосы. Усы мягкие, добрые. А подбородок энергичный. Глаза… Какие у него глаза? Как будто серые… А может быть, это на портретах — серые? В общем ласковые…
После защиты министр подошел к ней.
Марина уже не волновалась, но тут просто смутилась. Стояла и молчала. Еще подумала, что на нем удивительно маленькие сапога, и, совсем растерявшись, спросила:
«Как вы находите, товарищ министр… сегодняшнюю погоду?»
Ничего глупее нельзя было придумать!
А министр молчал. на решила поправиться, выйти как-нибудь из этого ужасного положения.
«Я хотела спросить… Вы, кажется, впервые у нас в институте? — и, окончательно смутившись, пролепетала: —
Тогда министр сказал тихим, неторопливым, несколько глуховатым голосом:
«Нахожу скверной.»
Сердце у Марины упало.
«Я никак не могу дождаться, — продолжал министр, — когда начнется настоящее лето. Не выберешь времени рыбу поудить».
«Как, вы бываете на рыбалке?»
«Первый раз я был, когда рыли котлованы для фундамента. — Министр помолчал. — Потом, потом, кажется, я был ещё три-четыре раза, знакомился с лабораториями и работами».
«Ах, да!» — прошептала Марина.
Они тогда стояли вот в этом же коридоре. И никто к ним не подходил, думая, наверное, что у них серьезный разговор.
«Диссертация ваша мне понравилась. Поэтому-то я и решил с вами поговорить».
На этот раз Марине удалось смолчать.
«На рыбалке я бываю два раза в лето, когда решается дифференциальное уравнение с тремя переменными: погодой, свободным временем и настроением».
Потом министр сказал: «Так», как бы поставив точку, и замолчал. Больше она ни о чем спрашивать его не решилась. Она поняла, наконец, что министр методично ответил на все ее вопросы, причем именно в том порядке, в каком они были заданы. Она робко подняла глаза и вдруг увидела, что у серьезного, всегда непроницаемого, как ей казалось, министра глаза ласково смеялись.
И Марина почувствовала себя сразу по-другому. Теперь она могла уже внимательно и спокойно выслушать все, что он скажет ей.
«Вы посвятите свою дальнейшую работу, — говорил он ей, — во-первых, вопросу сверхпроводимости, который затронули сегодня лишь вскользь; во-вторых, связи этого явления с проблемой концентрации энергии. Это нужная проблема, которой у нас мало занимаются. Свяжитесь по этому вопросу с полковникром Блиц… простите, с полковником Молнией. Иван Петрович недавно перевел свою фамилию на русский язык. Для поставленных им артиллерийских задач требуются огромные сосредоточения энергии. Но эта работа имеет и более широкое значение. Когда-то я был свидетелем демонстрации одного очень эффектного опыта… Давно это было… Я собственными глазами видел овеществленный сгусток энергии. Советская наука должна решить этот вопрос. Так, — снова поставил точку министр. — Задачу эту я выдвигал перед многими профессорами, но эти, с позволения оказать, ученые разводили руками…» — По лицу министра скользнула лукавая усмешка.
«Да… Но, товарищ министр, смогу ли я?»
«Для связи с Молнией я дам вам направление в его секретную лабораторию. Но перед вами стоят пока чисто научные задачи. Для них потребуется революционное миросозерцание и восприимчивый ум. Пусть работа эта будет вашей диссертацией».
«Но ведь я уже защитила диссертацию! И потом, смогу ли я справиться с такой задачей?»
«Я думаю…»
«Достаточна ли моя подготовка?»
«… что эта диссертация будет вашей второй, то есть докторской».
«Как? Мне? На звание доктора?»
«На мой взгляд, чтобы справиться с такой задачей, вы могли бы найти в себе все данные. Наконец в том, чтобы вам стать доктором, ничего удивительного я не вижу».
Раза два потом Марина приезжала к министру и стала называть его уже Василием Климентьевичем. Она рассказала о своем свидании с полковником Молнией и о намеченных ею путях решения задачи.
Вот и прошли два года… Диссертация готова. Интересно, приедет ли Василий Климентьевич? Ведь он обещал.