Пылкий романтик
Шрифт:
Глядя на нее, Джулиан уже не мог оставаться холодным и бесстрастным. Пен смотрела на Джулиана, читая в его глазах все, что ему пришлось пережить за эти дни: и страх перед казнью, с которым он боролся в тюремной камере, и радость неожиданного освобождения, и твердую решимость спасти Пен, пусть даже ценой собственной жизни.
Найтридж что-то говорил ему, но Джулиан не слышал его слов, не замечал и сотен любопытных глаз, смотревших на него в ожидании каких-нибудь новых сенсаций.
Джулиан уже бежал навстречу Пен, и она побежала к нему.
Пен пригласила Джулиана в свой дом.
Он, казалось, все еще не осознавал до конца своей свободы. События повернулись как-то совсем уж неожиданно. Джулиан был как в бреду. Ощущение свободы кружило ему голову. К тому же он чувствовал себя очень уставшим, не столько физически, сколько морально.
Пен усадила его за стол и приказала слугам принести бренди, а затем приготовить ванну.
– Надеюсь, – усмехнулась она, наливая себе и Джулиану, – ты никому не расскажешь, что я пью такие крепкие напитки? Мне просто надо прийти в себя после всего того, что я пережила.
Джулиан осушил бокал и почувствовал, что понемногу приходит в себя. По жилам его разливалось блаженное тепло. Он понял, что снова вернулся в нормальный мир.
Пен сидела на диване и потягивала бренди маленькими глотками. Она выглядела очень спокойной и счастливой.
Джулиану вдруг пришло в голову сказать Пен одну вещь. Он не был уверен, стоит ли. Но на всякий случай решил оправдаться.
– Пен, – произнес он, – надеюсь, ты веришь, что на самом деле я ни разу не был у сеньоры Перес, тем более той ночью?
– Разумеется, верю, Джулиан! – поспешила уверить она его.
– И я понятия не имею, что вдруг заставило ее выступить с подобными показаниями. Она мне ровным счетом ничем не обязана, а тут вдруг взялась защищать меня.
– Может быть, – прищурилась Пен, – она просто влюблена в тебя? – Пен поставила бокал на столик и подошла к Джулиану. – Как бы то ни было, я благодарна этой женщине. Чувствую себя обязанной выразить ей свою благодарность лично. Но не сегодня. Сегодняшний день я хочу посвятить немножко другим вещам. – Она игриво посмотрела на него. – Иди ко мне, Джулиан!
Пен взяла его за руку и вывела из комнаты.
– Куда мы идем? – удивился он.
– Туда, где я о тебе позабочусь. И не говори мне, что это неприлично. Сегодня я хочу быть нехорошей девочкой!
– Что ж, – усмехнулся Джулиан, – ведь о нашем романе знает целый свет! И в этом тоже, оказывается, есть свои преимущества. Поскольку и так уж все всё знают, мы можем ничего не бояться и позволить себе все, что хотим!
– Я это давно поняла.
Пен привела Джулиана в свою спальню.
Неприличным было то, что Пен предлагала заняться любовью среди бела дня, когда слуги не спят и догадываются обо всем. Но об этом он скажет ей позже. Сейчас Джулиану самому хотелось забыть на время обо всех приличиях, законах и правилах.
Ванну Пен распорядилась поставить прямо в спальне, у камина. Под нее подстелили большую холстину, чтобы не намочить ненароком ковер.
– Я думаю, тебе хотелось бы принять ванну, – сказала она, – чтобы смыть, так сказать, все неприятные воспоминания прошлой недели.
Джулиану и самому казалось, что он все еще пахнет тюрьмой. Если не в прямом, то по крайней мере в переносном смысле. Правда, в последнем случае ванна ему мало поможет, но принять ее все равно было бы приятно.
Джулиан сел и начал снимать ботинки.
Щелкнул замок. Джулиан обернулся. Нет, Пен не ушла. Заперла дверь изнутри.
Пен подошла к нему и положила руки на грудь, под фрак.
– Я сказала, что я хочу позаботиться о тебе. Ты, наверное, решил, что буду заботиться, как мать?
– Нет, – улыбнулся он, – я понял, что ты имела в виду. Скажем так, это немножко другое!
– Это тоже будет, – пообещала она. – Но сначала я все-таки позабочусь о тебе, словно мать.
Она стянула с него фрак и начала развязывать галстук.
Джулиан закрыл глаза и положил голову на роскошную грудь Пен. Ласки ее рук уже начинали возбуждать его.
Под тонкой тканью платья прорисовывался возбужденный сосок. Джулиан поцеловал его. Улыбнувшись, Пен начала расстегивать пуговицы его жилета.
С каждым новым ее прикосновением страсть Джулиана разгоралась все сильнее.
Расстегнув жилет и сняв его с Джулиана, Пен принялась за манжеты и ворот его рубашки.
Джулиан с восхищением посмотрел на Пен. В глазах ее играли лукавые огоньки. Ей явно нравилось раздевать его.
– Извини, дорогой, – улыбнулась она, – тебе придется встать, иначе я не смогу —
Пьянящее ощущение обретенной свободы усиливало страсть Джулиана. В том, что Пен раздевала его не только и не столько для ванны, не было уже никакого сомнения.
Пен начала расстегивать пуговицы его брюк, но ей мешало то, что Джулиан был уже возбужден до крайней степени.
– Тебе помочь? – спросил он.
– Не надо, сама справлюсь. Я столько дней, пока ты сидел, мечтала об этом, что теперь меня уже ничто не остановит.
Наконец все пуговицы были расстегнуты. Брюки скользнули вниз.
– Тебе точно не нужна моя помощь? – усмехнулся он.
– Ну хочешь, поцелуй меня. Это мне поможет. А то я вес же немножко стесняюсь. Мне хотелось быть бесстыжей соблазнительницей, а вместо этого я краснею, словно девственница, которой предстоит в первый раз...
Он притянул ее к себе и поцеловал.
– Что касается соблазнительности, Пен, то здесь ты можешь быть спокойна! Ты возбуждаешь меня до крайней степени!
Он снова поцеловал ее. Но если первый поцелуй был нежным, почти робким, то второй – страстным, хотя, разумеется, не грубым. Язык его скользил у нее во рту, проникая в самые укромные места. Джулиан едва мог побороть искушение подхватить Пен на руки и отнести на кровать, но он не стал пока этого делать хотя бы потому, что со спущенными брюками ему было трудно идти.