Пышка с характером
Шрифт:
Виктор наконец тоже заметил, что вокруг начал скапливаться народ, привлеченный Марусиным криком, и поспешил разрядить ситуацию:
– Мариша, я все сделаю, как скажешь, не кричи, маленькому это вредно!
Маруся, не ожидавшая столь быстрой капитуляции, осеклась и недоверчиво посмотрела на мужа.
– Потерпи, малыш, до завтра. А с утра мы уедем. Ладно?
– Ладно.
Победа почему-то не радовала. Скандал оставил неприятный осадок. Раньше Маруся никогда так себя не вела. Оказалось, что быть робкой и покладистой совсем необязательно. Она сделала то, за что всегда презирала базарных баб. Точку зрения свою отстояла, недовольство окружающим высказала, но удовлетворения не получила.
«Значит, еще не все потеряно, –
Почему-то пришла на память поговорка: Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Это совсем ее расстроило. Такие фортели на уровне подсознания могли пошатнуть убежденность Маруси в истинности чувств к мужу.
«Я его не люблю, что ли?» – спросила она себя. И тут же затрясла головой, отгоняя эту неподходящую мысль. Внутри рос и набирался сил его ребенок, значит, отца она должна любить. Кому должна? Наползала депрессия. Необходимо было срочно переключиться. Маруся представила лицо Раисы Гавриловны и начала фантазировать на тему отправки любимой «мамы» в космос. Когда она уже нахлобучила ей на голову шлем с антенной, старту межзвездного корабля помешал Виктор, дунувший ей в лицо:
– Ты чего разулыбалась? О чем мечтаешь? О хорошем?
– О глобальном, – порадовала его Маруся. – Пошли купаться!
Глава 16
Лето было непривычно жарким. Легкий токсикоз помучил Марусю лишь пару недель и отступил, освободив место для других проблем. Все в ее состоянии было новым, непривычным и пугающим. Приходя к участковому врачу, она дико нервничала, ела глазами суровую тетку, что-то быстро писавшую в карте, и пыталась расшифровать непонятные каракули, выползающие из-под пера эскулапши. Неожиданные вопросы, разрубавшие тишину кабинета, заставали Марусю врасплох, и ей приходилось несколько раз повторить про себя услышанное, прежде чем смысл прояснялся. Вопросы пугали. Хотелось узнать что-нибудь ободряющее, но, выслушав ответы пациентки, врач еще больше хмурилась и что-то дописывала, поджав губы. После каждого посещения консультации выяснялось, что с беременностью все не так. То доктора не устраивали анализы, то давление, не говоря уже о стремительно увеличивающемся весе. В конце июля как гром среди ясного неба на нее обрушилось сообщение, что она уже давно должна чувствовать шевеления ребенка. В горле застыл тугой ком, из глаз хлынули слезы.
– Он… умер? – Маруся поняла, что сейчас потеряет сознание от ужаса произошедшего.
Врач пару раз недоуменно хлопнула глазами, поразглядывала беременную сквозь очки, наклонив голову вбок, как курица, после чего сухо спросила:
– С чего вы взяли такую глупость?
– Ну… так это… не шевелится… – Маруся судорожно всхлипнула, пытаясь справиться с истерикой.
– И что?
– И… не знаю.
– И ничего! – отрезала врач, раздраженно добавив что-то вполголоса, явно нелестное для будущей матери. – Приходят тут, сами себе диагнозы ставят! Сейчас не шевелится, потом будет. Запомните дату первых толчков. Все! Следующая.
Маруся на онемевших ногах выползла в коридор и двинулась к выходу. Очень хотелось пореветь в полный голос, но она стеснялась спешивших мимо людей. Надо дотерпеть до дома. Кружилась голова, тело было каким-то ватным, ноги почти не слушались. Животик уже довольно отчетливо проступал под складками одежды, однако место Марусе никто не уступал. Чуткие сограждане лишь отворачивались и начинали с острой заинтересованностью разглядывать пейзаж за окном. Внутри нарастала обида. Впервые ей действительно было плохо и хотелось сесть. Она навалилась на сидящего перед ней мужика, который уже просто сворачивал шею, пытаясь изобразить, что не видит беременную. В этот момент Маруся вдруг отчетливо ощутила мягкий нежный
Лариса растерянно сидела перед пустой шкатулкой и нервно теребила непослушный локон, выбившийся из красивой прически. В этой маленькой коробочке она хранила те немногие драгоценности, которые ей дарили ее малочисленные мужчины. Она никогда не носила их, поскольку хотела оставить дочери на черный день. На улице их могли украсть, отнять, да мало ли неожиданностей подстерегает женщину в темных городских переулках! А так Лариса всегда знала, что Наиночка не останется без средств к существованию. Это был ее фонд, уверенность в завтрашнем дне, наследство.
О шкатулке не знал никто, кроме нее, соседки Гали и Наины. Галя была невысокой, улыбчивой толстушкой, всегда готовой выслушать, посопереживать и выручить в трудную минуту. Именно она одергивала судачивших на лавке старух, когда те начинали перемывать кости молодой и незамужней Ларисе и домысливать всякий вздор. У Гали подрастали трое сыновей, старший уже пошел в ПТУ, а младший учился во втором классе. Мужа несколько лет назад сбила машина. Он так и не оправился после аварии и тихо угас на больничной койке, успев напутствовать сыновей, чтобы не пили. Сам он попал под колеса по пьянке, так что Галя надеялась, что наглядный пример навсегда отпугнет мальчишек от зеленого змия. Она была простодушной и доброй теткой, которой Лариса всегда могла излить свои горести и которая внушала доверие открытой улыбкой и ямочками на полных щеках. Поэтому она не расстроилась, когда однажды пришедшая попить чайку Галя увидела на столе ящичек с драгоценностями.
– Ой, красотища-то какая! – восторженно выдохнула она и с детской непосредственностью уставилась на поблескивающие камни.
– Хочешь примерить? – улыбнулась Лариса.
Но Галя в страхе замахала руками, словно мельница, и отшатнулась:
– Упаси бог! Еще сломаю, я потом век с тобой не расплачусь!
Настаивать Лариса не стала. Они долго пили в кухне чай с принесенными Галей пирожками и обсуждали свои женские горести. Их мнения сходились во всем, кроме одного.
– Ох, избаловала ты девку, – неодобрительно качала головой соседка, глядя на презрительно фыркающую Наину. – Где это видано: третий десяток пошел, а она не готовит, не стирает, не убирает, а мать при ней домработницей! Еще и голос повышает. Да кто б из моих парней только вякнул, враз по обоям бы раскатала! Нешто так можно: на мать родную гавкать? Она тебя поила, кормила, растила…
– Иди к своему корыту, – злилась Наина. – И не умничай тут! Она меня не растила и не кормила, а бросила! Не лезь в чужую семью!
После подобных отповедей Галя обычно краснела и торопливо прощалась с Ларисой, сердито поджимая губы и возмущенно косясь на хамку.
С одной стороны, Галя была, конечно, права, а с другой… Дорого ей стоило то минутное увлечение: вся жизнь под откос!
И вот теперь Лариса ошарашенно смотрела в пустую шкатулку и пыталась понять, кто мог забрать содержимое.
– Опа! – В комнату влетела Наина. – А где все?
– Это я у тебя хотела спросить, – промямлила Лариса.
– Ну, спроси, раз хотела, – нахально кивнула Наина. – Вот так прямо и спроси: не ты ли, доченька разлюбезная, сперла цацки!
– Наина! Как ты можешь?! Я не подозреваю тебя ни в чем!
– Да-а? Так что же ты хотела спросить?
– Ты никому не говорила?
– А ты? Никому не говорила? – нагло выкатила глаза дочь и скривилась.
– Никому, – смутилась Лариса.