Пышка с характером
Шрифт:
Весь август Маруся названивала ему домой, но там никто не отвечал. Наконец ей повезло. Трубку сняла неизвестная женщина. Маруся смутилась и замялась:
– Ой, простите, Антона можно? Это из института, – торопливо добавила она.
– Здесь такого нет, – равнодушно ответила женщина.
Маруся растерянно послушала гудки и позвонила опять. Когда прозвучал тот же голос, она окончательно смешалась и пробормотала:
– Простите, видимо, он переехал.
– А-а, мы с ними поменялись, – догадалась женщина. – Могу дать номер, прежние хозяева оставили.
– Спасибо, – обрадовалась Маруся и торопливо записала цифры.
Услышав
– Антоха, привет! Сто лет тебя не слышала! Как жизнь? Это Марина. Узнал?
– Узнал.
В трубке повисла напряженная тишина.
– Ну, чего молчишь? Ошалел от счастья? – смело пошутила Маруся.
– Знаешь, Марин, ты угадала. Сейчас я именно ошалел от счастья. Я тебе благодарен. Ты даже не представляешь, насколько я тебе благодарен за все!
– За что? – удивилась Маруся. Разговор получался странным. Интонации были какие-то неправильные, не те.
– За то, что ты тогда выбрала не меня. Знаешь, когда я узнал про твою свадьбу, мне жить не хотелось. – Антон торопился, захлебываясь словами. – Я ведь любил тебя, очень любил. А когда ты вышла замуж, я решил жениться. Назло тебе. Дурак, да? Наивный идиот. Тебе было наплевать, а мне казалось, что это заденет тебя так же, как задела меня твоя свадьба с этим хлыщом. Ты поймешь, что потеряла. Да ну, неважно. Фигня это все! Как я ненавидел тебя тогда! Такое чувство, что полжизни прошло… Нет, вся жизнь! Ты предала меня, унизила, растоптала. Когда ты ушла с ним, я лежал, как дерьмо, в грязи. Как ты на меня смотрела! Все смотрели. Я был посмешищем, ничтожеством. Я бы и остался таким, если бы не твоя подлость. Я хотел досадить тебе и нашел свою судьбу. Ты не представляешь, какая у меня жена! Она ангел! Я счастлив! Я безумно, нечеловечески счастлив!
Маруся оторопело слушала его истерические выкрики. Это было не просто разочарование. Это был удар. Судя по формулировкам, Антоша до сих пор ненавидел ее всеми фибрами своей души. Если он и хотел отомстить, то, сам того не зная, только что достиг цели. Он просто добил ее. Больше надеяться не на что.
Глава 36
Целый год Маруся безуспешно пыталась наладить личную жизнь. Кавалеры, услужливо подгоняемые Диной, мамой и мамиными подружками, с аппетитом ели восхитительные кулебяки, пироги, заливное и прочие кулинарные изыски, созданные ее руками, а затем бесследно пропадали с горизонта.
Маруся получила диплом и пошла работать в школу. Максимку пристроили в ясли. Жизнь тянулась, как старая разлохмаченная веревка за сбежавшей коровой. Маруся плыла по течению, отчаявшись изменить что-либо в своей судьбе. Она заедала свое горькое одиночество, поглощая исключительно калорийную пищу. Плитки шоколада и сдобное печенье не сделали жизнь слаще, зато вернулись потерянные килограммы.
В юности работа учителем представлялась ей иначе. Когда Маруся появилась в кабинете директора с дипломом и направлением из института, никто ей особо не обрадовался. Коллектив сплошь состоял из склочных теток климактерического и постклимактерического возраста, этакая клумба увядших цветов. Украшали этот гербарий директор и физрук. Директор был стар и лыс, а физрук жил в состоянии похмельного синдрома. В общем, здесь ловить было нечего. Несмотря на это, дружный дамский отряд во главе с завучем с первого дня люто невзлюбил Марусю. Жалкие крохи мужского внимания, изредка перепадавшие теткам, теперь доставались только Марусе. Физрук откровенно заигрывал с ней при любом удобном случае, а старенький директор отводил глаза и краснел, как мальчик. На работу Маруся ходила с тяжелым сердцем. Детям ее физика была откровенно не нужна. А ей не нужны были их знания. Она поняла, что профессия педагога ей противопоказана. Но другого диплома у нее не было.
Через пару лет, в самом конце ноября, Маруся стояла на остановке возле школы и мучительно соображала, что приготовить на ужин. От ее решения зависел маршрут: либо купить все рядом с домом, либо поехать в универсам и затариться там. К остановке подъезжал автобус. Разглядев номер, Маруся поняла, что универсам отменяется. Сейчас она сядет и доедет до самого дома. Народ заволновался и подтянулся к тротуару. Автобус буквально лопался от обилия затолканных в него пассажиров. Марусе повезло: двери открылись прямо перед ней, и скрипящий от напряжения «Икарус» выплюнул бабульку с ребенком. Вернее, сначала из плотно сжатых тел, перегораживающих вход, вывинтилась круглая старушонка в сбившемся набок платке. Она с обезьяньей ловкостью развернулась, удержавшись на подножке, и заверещала:
– Дитятко, кровиночка! А-а-а! Не закрывайте! Ребенок, ребенок!
Спины зашевелились. Как в сказке про репку, бабка что-то тянула-тянула, вытянуть не могла. Наконец на тротуар вылетел мальчишка лет десяти, красный, взъерошенный. Он тоненько злобно прокричал что-то, обернувшись к пассажирам, и нахально пнул подножку.
Маруся, знакомая с законами физики, сразу сообразила, что, если кто-то вышел, значит, кто-то может и войти. Приободренная этой умной мыслью, она уцепилась за дверь и начала подтягиваться.
– Женщина, с ума сошла! – немедленно завопили стоявшие на подножке люди. – Некуда, не лезьте!
– Всем ехать хочется, – напряженно сопя, давила на них Маруся.
В глубине кто-то взвизгнул.
– Давайте, давайте, девушка! – внезапно раздался сзади обнадеживающий бас.
К Марусе кто-то прилип, распластавшись по спине. Ощутив поддержку, она удвоила усилия. Сзади с натугой хлопнула дверь.
– Ну вот! – радостно констатировал бас. – А кто говорил, что мест нет!
Обладатель голоса буквально размазался по спине Маруси, как масло по бутерброду.
– Так! – гаркнули сверху. – На следующей выходите?
– Нет, – грустно ответил бас из-за ее плеча. – Никто не выходит. Двери теперь не откроются. А мне почти до кольца ехать, так что морального стимула у меня нет.
– Щас я тебя в глаз как простимулирую, – с угрозой произнес желающий выйти пассажир.
– Вы не дотянетесь, – порадовал его бас. – Да и места для нормального замаха нет.
Маруся забеспокоилась. Стать буфером между драчунами не хотелось.
– Мы попробуем что-нибудь сделать, – успокоила она «верхнего» спорщика.
– Двери можно выломать, например, – радостно посоветовал кто-то из глубины салона.
– Можно выйти через люк…
– В полу, – опять встрял в дискуссию бас.
Народ начал веселиться.
Обладатель баса вел себя скромно, шевелиться не пытался, в сумку и под юбку не лез. Он молча стоял сзади, замерев и пригревшись на уютной Марусиной спине. Двери так и не открылись, поскольку стимул у стоявших на нижней ступеньке отсутствовал. Пассажир, желавший покинуть гостеприимное нутро автобуса, проклиная правительство, государство и невоспитанных граждан, стал продираться к другому выходу.