Пзхфчщ!
Шрифт:
РАССКАЗ О СЛАВНОМ ПОДВИГЕ ЗООТЕХНИКА СУХОРУЧКО И БЕССЛАВНОМ КОНЦЕ ГЕРРА ПРЕЛЬВИТЦА
Удивительные бывают совпадения в жизни. Знаете ли вы, например, что последним человеком, награжденным Звездой Героя Советского Союза, то есть до звания Героя России, был простой зоотехник Вадим Сухоручко?
Знатоки, конечно, замашут руками — мол, не надо сочинять, последним был водолазный специалист Леонид Солодков. И было это в девяносто втором году. Они же напомнят, что к моменту вручения Советский Союз перестал существовать и потому на вручении Солодков не стал отвечать генералу Шапошникову, как полагается, «Служу Советскому Союзу», а просто сказал спасибо, за что мы никак не можем его осуждать, потому что ему никто не подсказал, как надо было отвечать.
Все это верно. Но не совсем. Ибо, как только вручили
Но так как не нашли никого, кому бы можно было вручить Золотую звезду, просто составили счет на отливку, получили из казны деньги и поделили их в тот же день. И вот тут мы возвращаемся к тому, с чего начали.
Удивительным в этом награждении было даже не то, что на момент награждения не существовало ни самого ордена, ни Сухоручко, ни Советского Союза, а то, что в тот самый день, когда Сухоручко было присвоено звание Героя Советского Союза, в другом полушарии, а точнее, в далеких южноамериканских джунглях, был пойман нацистский преступник Хельмут Прельвитц. В отличие от Сухоручко, Прельвитц дожил до таких преклонных лет, что когда на его след напала израильская разведка Моссад, он даже не стал прятаться. Точнее, он спрятался, но скорее инстинктивно и как-то по-детски: забрался под кровать в собственном бунгало. При этом идиотом Прельвитц не был и прекрасно понимал, что ищущий его в течение пятидесяти лет по всему свету Моссад уж куда-куда, а под кровать как-нибудь догадается заглянуть. И не ошибся. Вызволенный из-под дорогой двуспальной кровати Прельвитц был стар и сух, однако бодр и ухожен. Беспечное существование ему обеспечили счета в швейцарских банках и вывезенные из Германии драгоценности. К тому же, будучи профессиональным хирургом, он еще и подрабатывал, занимаясь лечением местного населения. Впрочем, до суда он не дожил, так как при перелете в Израиль умер от остановки сердца прямо на борту самолета. Заметили это не сразу, а только когда подошедшая стюардесса стала предлагать прохладительные напитки. Сидящий рядом офицер Моссада попытался разбудить «спящего» Прельвитца, слегка тряхнув того за плечи, но тот неожиданно опрокинулся всем телом вперед и, беспомощно уткнувшись носом в спинку впередистоящего кресла, пустил длинную слюну на пол. Так стало ясно, что напитки его не интересуют и уже вряд ли когда-нибудь заинтересуют.
Вы, конечно, пожмете плечами: в огороде бузина, в Киеве дядька: где Прельвитц и где Сухоручко? Но в том-то и дело, что судьбе было угодно свести этих двух людей в одном месте, и именно эта судьбоносная встреча стала переломной в жизни каждого из них.
Вадик Сухоручко был ребенком открытым и веселым. Все изменилось, когда ему стукнуло семь лет и он пошел в школу. Шел 1930 год.
На исходе перовой четверти учительница попросила каждого в классе рассказать о себе, а также о том, кем он хочет стать. Ученики стали по очереди рассказывать.
Вадима слегка озадачил тот факт, что семьи у всех были разные, а вот мечты почему-то похожие: и дети из рабочих семей, и отпрыски советских интеллигентов как один мечтали о простых героических профессиях. Удивляло еще и то, что никто не выбрал то, что собирался выбрать он: самую важную и правильную должность в мире. И когда до него дошла очередь, громко заявил, что хочет быть Сталиным. Вообще-то, он был уверен, что сейчас все начнут бить себя по лбу и досадовать, мол, как это они сами не догадались. Но в классе почему-то наступила гробовая тишина, а смутившаяся учительница сказала, что, во-первых, это место уже занято, а во-вторых, Сталин — один, и другого быть не может.
— Может, ты хотел сказать «как Сталин»? — мягко поправила она Вадима, обращаясь почему-то к замершему классу.
— Нет, я хочу быть Сталиным, — тихо, но решительно повторил маленький Вадим, которому очень не понравилось, что его поправляют.
Но учительница была непреклонна и потребовала немедленно переменить мечту. После секундной задумчивости Вадим сказал, что раз Сталиным ему не суждено стать, то тогда он будет шпионом.
— Ты, наверное, хотел сказать «разведчиком», — снова попыталась поправить его учительница.
Но Вадим, которому не понравилось, что у него второй раз подряд отбирают мечту, неожиданно заупрямился, заявив, что он имел в виду именно «шпионом». Потому что раз о них все говорят, то, наверное, у них важная и интересная работа.
— То есть ты хочешь продавать нашим врагам наши секреты? — нахмурилась учительница, мысленно строча донос на родителей Вадима.
Почувствовав подвох в вопросе и заметив, с каким напряжением на него смотрят одноклассники (вон у того курносого на первой парте даже пот на лбу выступил), Вадим задумался.
— Ты же понимаешь, что шпионы — это враги нашей страны, — сделав многозначительный акцент на слове «враги», продолжила учительница. — И если ты хочешь быть шпионом, значит, хочешь быть нашим врагом.
Тут она повернулась к классу, как бы говоря, вот, глядите, один из вас собирается стать вашим же врагом. Вадим снова задумался. От работы «врагом» он, конечно, тоже не отказался бы, так как по популярности враги стояли где-то рядом со Сталиным и шпионами, но все-таки понимал, что это что-то нехорошее. Как раз в этот момент он поднял глаза на противоположную стену и увидел свеженатянутый лозунг — «Если враг не сдается, его уничтожают», и чуть ниже — «М. Горький». Это меняло дело.
Вадим выдавил, что ему надо подумать.
Учительница, облегченно выдохнув, разрешила Вадиму сесть обратно за парту. Но она ошибалась, надеясь, что к следующему разу Вадим придумает себе мечту. Теперь он уже твердо решил, что какой бы выбор он ни сделал, он никому о нем не расскажет. Втайне он, конечно, надеялся, что больше к вопросам на тему «кем я хочу стать» никто возвращаться не будет, но жестоко ошибся. На всем протяжении обучения в школе вопрос о будущем задавался всеми учителями и во всех классах. И не просто часто, а даже с каким-то маниакальным упорством. Подобная настойчивость объяснялась, видимо, желанием педагогов проследить, не отклоняются ли те или иные ученики от правильного курса на всем протяжении обучения. А курс у всех был разный. Саня Кулаков, например, был отчаянным конъюнктурщиком и каждый раз отвечал в зависимости от того, кто на данный момент официально считается героем. Когда страна принялась чествовать летчиков, он клятвенно заверил учительницу, что будет летчиком. Когда газеты затрубили о подвиге челюскинцев, он, не моргнув глазом, сказал, что давно мечтал стать полярником. Правда, на его беду, герои в те годы росли как грибы, и это чрезвычайно мучило Саню, который метался от одной почетной профессии к другой, как раненый зверь по клетке.
Единственным, кто продолжал отмалчиваться, был Вадим, у которого напрочь отбили охоту к откровенности. В то время, когда его одноклассники, стоя у доски, уверенно рапортовали, что хотят быть военными или милиционерами, Вадим сидел со скучающим видом, ковырялся в носу, а выковыренное из носа лепил снизу к парте, в результате чего вся ее нижняя поверхность была утыкана засохшими козявками, как свод пещеры — сталактитами. Он слушал бодрые голоса одноклассников и с тоской думал о том, что снова близится его очередь. Он уже заранее слышал свое извечное «не знаю», возмущенный вопрос учительницы: «Как это, ты не знаешь?» и снисходительный смех одноклассников. Потом, конечно, учительница скажет, что он подводит весь класс, а может, и всю школу, что в ее время не было такого выбора, потому что капиталисты не давали простым людям свободы. Затем она долго будет цитировать стихотворение Маяковского о том, что «все работы хороши, выбирай на вкус», после чего (полностью опровергая пафос стихотворения) начнет приводить примеры таких профессий, что всем станет ясно: хороши, конечно, все работы, но некоторые все же лучше. Потом Вадима оставят в покое еще на пару месяцев, а настроение учительницы срочно будут поднимать остальные сознательные ученики — будущие милиционеры и военные, ткачихи и медсестры.