Р26/5/пси и я

Коуни Майкл Грейтрекс

— Да ставьте, где хотите. — Это уже одноместный номер, Мэнди и последний чемодан.

— Никогда не беру много вещей. И голова не болит, и не надо думать, какое платье надеть. Зато у мамы с этим вечно проблема, в смысле выбора наряда. Помню, как-то раз мы просто сидели и болтали с дядей Джимом...

В упоминании о дяде Джиме я уловил едва заметное отвращение.

— Так вот, всю дорогу она только и думала, правильное ли платье надела. В уме перемеряла весь гардероб! Я для себя решила: не хочу быть такой, как она.

Мэнди улыбнулась.

Надо признать, собой она владела превосходно.

Общаться с ней было одно удовольствие. Передаваемые образы получались яркими и четкими, логическая цепочка поражала последовательностью.

А еще Мэнди была хорошенькой: модная короткая стрижка, на овальном личике сияют огромные карие глаза. Красиво очерченный рот и едва заметные ямочки на щеках. Расслабившись, я уже начал представлять, каково попробовать на вкус ее губы, но вовремя спохватился. Староват я для таких вещей, да и она совсем еще ребенок.

— А сколько тебе лет? — поинтересовался я.

Она усмехнулась и выдала ряд чисел, нарисованных на старинный лад. Двадцать один, двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать... После каждого числа следовала долгая пауза. Мэнди ожидала моей реакции: поверю или нет. Наконец я сжалился, и цифра семнадцать, задрожав, исчезла. Нового варианта не появилось.

— Значит, семнадцать, — повторил я, втайне продолжив ряд. — Ладно, я, пожалуй, пойду займусь напитками.

— Отлично, спущусь через минуту, — ответила Мэнди новой картинкой самой себя, идущей по лестнице в коротких черных тортиках и белой рубашке. Мне показалось, что она ищет моего одобрения. Я улыбнулся и молча вышел.

После коктейлей у гостей заметно поднялось настроение. Расположившись за стойкой, они расспрашивали о здешней жизни и крайне удивились, услышав, что я не отлучался из гостиницы целых десять лет.

— А разве вам тут не скучно зимой?

Вопрос Геры был выткан на заснеженном пейзаже. Вокруг — монотонная белизна, дверь гостиницы замело, на дороге в деревню ни единого человеческого следа.

Я улыбнулся и показал ей зимние вечера в баре. Клиенты толпятся у стойки, в камине жарко пылает огонь, языки пламени отражаются в окнах.

— Все равно тоска смертная. Здесь же ровным счетом ничего не происходит! — Гера послала следующий образ: праздничная вечеринка, лопаются яркие воздушные шары, снаружи — шумная улица и тучи автолетов в небе.

Я попытался объяснить, почему не люблю большие города, — грязный воздух, бесконечные толпы народу, сумасшедший ритм жизни. Мне несказанно повезло: после двадцати лет в городе я жил тихой, размеренной жизнью на лоне природы.

О подлинной причине своего затворничества я благоразумно умолчал. Кому охота прослыть белой вороной?

Пока мы обменивались мыслями, Мэнди успела принять ванну, переодеться и теперь собиралась спуститься в бар.

Поразительно, как я чувствовал ее на таком расстоянии! Тем временем мысли остальных обратились к вчерашней вечеринке. У мистера Суинчика воспоминания

ассоциировались с ощущением сильной тошноты. «Алкоголь не пошел, — оправдывался он. — Либо подделка, либо что-то подмешали». Джим ехидно ухмылялся, показывая Суинчика-Свинчика валяющимся на полу в окружении беззаботных танцоров.

На вершине лестницы появилась Мэнди, разумеется, в черных шортах и белой рубашке. Наряд шел ей необыкновенно, приковывая всеобщее внимание к длинным стройным ногам. Помедлив для большего эффекта, она начала спускаться. Гера непроизвольно одернула подол платья, чтобы скрыть уже слегка расплывшиеся бедра.

— Почему так долго? Вообще-то мы все хотим искупаться. Надо иногда думать и о других, юная леди!

Проигнорировав колкий выпад, Мэнди подала идею пойти прогуляться и вдруг лукаво подмигнула мне, показав расплывчатый образ Птичьего утеса и моря. Потом перевела взгляд на Джима — море тут же забурлило, а утес опасно накренился.

Поздно вечером, когда местные разбрелись по домам, мы устроились в опустевшем баре, лениво болтая о пустяках, пока Гера и особенно Джим активно опустошали мои запасы спиртного, компенсируя иссушающую во всех смыслах поездку.

Я кое-что узнал о новых постояльцах. Суинчик и Джим оказались партнерами по бизнесу, но в чем именно заключался бизнес, я не понял. Похоже, это было одно из тех сомнительных предприятий, которые создаются из расчета на быструю прибыль.

Гера и Свинчик поженились пять лет назад, и для обоих это был уже второй брак. Мэнди родилась от первого мужа Геры. Пока миссис Суинчик вводила меня в курс семейных дел, я, к своему удивлению, ощутил между Мэнди и отчимом сильную связь, основанную на взаимной симпатии и уважении.

Джойс была значительно старше мужа. Они тоже были женаты лет пять, но детей в браке не нажили, что весьма расстраивало миссис Блантайр. Я уловил слабый, запрятанный глубоко в недра сознания образ: Джойс развешивает на веревке целый ворох ползунков и пеленок.

Джим совершенно точно детей не хотел, зато со всей очевидностыо хотел Геру, скрывая это лишь формально. Как я понял, на Джойс он женился ради денег, о чем, правда, успел пожалеть, но уйти не мог... Видимо, большая часть акций фирмы принадлежала супруге.

Сознание Мэнди защищал надежный блок. Девушка расположилась чуть поодаль, не принимая участия в общей беседе, время от времени хмурилась неясным, скоротечным мыслям, уловить которые мне не удалось. После ужина, когда все принялись запивать еду коктейлями, она в полном одиночестве отправилась на прогулку и долго не возвращалась. Сейчас Мэнди прихлебывала минералку, большую часть времени глядя в стакан и лишь изредка посматривая на присутствующих.

— Мэнди, пора спать, — распорядилась Гера, ловя взгляд дочери, но та не ответила, задумчиво глядя сквозь мать. — Несносная девчонка! Весь день ведешь себя черт знает как, болтаешься где-то. Давай уже, выпей и повеселись хоть немного!