Р26/5/пси и я
Шрифт:
Восхождение на утес было излюбленным местным развлечением. Смешивая напитки за барной стойкой, я частенько смотрел в окно на скалолазов-любителей. Лично мне одной попытки покорить вершину хватило с лихвой.
Со скального обрыва, где я стоял, до моря спускаться — метров восемьдесят, но чуть ниже начинался отлогий выступ из крошащегося сланца, словно мост, соединяющий скалу с утесом. Сам утес, тоже из сланца, возвышался над скалой еще на добрый десяток метров. Он рос прямо из моря и по форме напоминал уродливую, в набухших старческих венах руку тонущего гиганта.
Побывавшие
Однако любителей острых ощущений подобные мелочи не останавливали. Сначала они сползали с обрыва на хрупкий мост и брели над водной пропастью. Если день выдавался ветреный, то море добавляло пейзажу зловещего колорита. Внизу жадно пенились волны, точно пасть голодного зверя, захлебывающегося слюной. Добравшись до утеса, очередной смельчак с перекошенным от страха лицом начинал карабкаться вверх. С каждым годом мост осыпался все больше и больше, а ноябрьские шторма размывали основание самого утеса. Когда-нибудь он обрушится окончательно. Не удивлюсь, если на моем веку. Тогда мне больше не придется любоваться, как эти идиоты радостно машут своим приятелям в баре, утопая по щиколотку в птичьем помете. Я скорбно вздохнул, думая о грядущей утрате главной местной достопримечательности.
Обернувшись, я увидел облако пыли, клубившееся меж полей над извилистой проселочной дорогой. А вот и гости! Никто из местных в такое время из города не возвращается. Нацепив на лицо самую подходящую улыбку из своего арсенала, я поспешил назад, к гостинице.
Очутившись внутри, я плотно прикрыл дверь и затаился. Схема, отработанная годами. Проникнуть в суть характера визитеров можно, только застав их врасплох. Стоит им тебя заметить — все пропало, тут же ставится блок.
Выждав немного, я попытался прощупать их, крайне осторожно, чтобы не привлечь внимания.
Так. Мешанина из колких реплик, раздражение, ощущение духоты и дискомфорта. Группа людей, связанных видимостью дружбы, которая на такой жаре истаяла без остатка, словно глазурь с торта.
Да, непростая предстоит неделька, но мне не привыкать... Улыбаясь во все тридцать два зуба, я распахнул дверь. Излучая дружелюбие и гостеприимность, смело шагнул под палящий зной.
Перед гостиницей затормозил сверкающий спортивный автомобиль с дверцами типа «крыло чайки». Он переливался на солнце, напоминая величественного кита, которого выбросило на берег. «Крыло чайки» изящно скользнуло вверх, и наружу выбралась высокая женщина, чей облик мог смело соперничать с роскошью авто.
Ее приветствие словно ножом резануло по моему обострившемуся восприятию.
— Гера Суинчик. — Гостья надменно взглянула на меня, без стеснения обнажая нелестные мысли. Я представлялся ей аборигеном, одетым в спецовку с надписью «XXX», лицо которого скрывала большая соломенная шляпа. Картинку дополняли высокие ботинки со шнуровкой, в которые я был обут. Угадывалась старая рекламная «фишка» в духе двадцатого века.
Говоря проще, Гера Суинчик мне откровенно не понравилась, но скрывать подлинные
— Джек Гарнер, — вежливо отозвался я.
Одно за другим стали подниматься остальные «крылья». Теперь автомобиль походил на освежеванную тушу, над которой славно потрудились китобои. С переднего пассажирского сиденья поднялся полный лысеющий мужчина. Управляла машиной, само собой, Гера.
— Мой супруг, мистер Суинчик, — бросила она, не давая бедняге шанса что-то вставить. Мощная энергетика дамы подавляла еще в зачатке любые попытки сопротивления «супруга». «Суинчик-свинчик», — ухмыльнулась Гера про себя.
Мысленные смешки остальных пассажиров стали ещё язвительнее. К образу деревенщины прибавился образ борова.
Но все же один голос выбивался из насмешливого хора. С заднего сиденья, одернув короткую юбку, на дорогу ступила девушка. Довольно высокая, стройная. Едкие карикатуры, которыми перебрасывались спутники, ее нисколько не забавляли.
— Меня зовут Мэнди, приятно познакомиться.
Искренняя улыбка. Дружелюбие, непонятное сочувствие и еще что-то неуловимое, спрятанное за прямым открытым взглядом. Обернувшись, девушка принялась осматривать окрестности. Мне удалось принять лишь образ Птичьего утеса. На вид ей было лет шестнадцать или даже еще меньше.
— Моя дочь, — сухо проинформировала Гера.
Плохо скрытая неприязнь, возможно, ревность.
— Джим Блантайр, — представился холеный брюнет. Выскочив из салона, он с нарочитой любезностью помогал выбираться бесцветной, замкнутой женщине («Моя жена Джойс»), которая была полной противоположностью властной Гере.
Я тут же понял, что Джима с Герой связывало нечто куда более интимное, чем дружба, а их вторые половины безропотно терпели, боясь вмешиваться. После десяти лет работы в гостинице начинаешь видеть людей насквозь, невзирая на любые блоки.
Когда с приветствиями было покончено, мне пришлось выдержать групповой натиск: четверо гостей одновременно представили себя лежащими в прохладной ванне с коктейлем в руке. Пятая, Мэнди, либо поставила очень сильный блок, либо ее заглушали мысли остальных.
Ванная в гостинице была всего одна, а коктейли я смешивал не слишком ловко, но сообщать об этом не спешил. Сами узнают, когда придет время.
— Добро пожаловать. Сейчас покажу комнаты.
Уже через минуту гости столпились у барной стойки, вызывая образы напитков. Я проигнорировал красноречивые намеки, полностью сосредоточившись на деле.
— Вначале займемся вашим размещением, потом отдохнем с коктейлями, — любезно и как можно убедительней внушал я.
Гости согласились, хотя и неохотно. Я проводил их по лестнице наверх, где располагались номера — два двухместных и одноместный. Потом спустился за чемоданами.
Чемоданов было так много, что в каждом двухместном номере пришлось изрядно потрудиться, чтобы пристроить их по вкусу хозяев. «Поставьте сюда», «Нет, нет, любезнейший, прямо на кровать. Нет, не на ту кровать, а на эту, которая ближе к комоду», — ну и все в таком же духе.