Раб великого султана
Шрифт:
Я пытался успокоить ее, но Джулия ни на что не обращала внимания; она топала ногами, а ее глаза метали желтые и голубые искры. Джулия вопила:
– Это я избрала Амину орудием мести, ибо она жаждала власти сильнее, чем остальные женщины в гареме, и была самой страстной из них. По ее приказу чернокожий силач вызвал Антара на бой во дворце, чтобы Амина могла посмотреть на твоего брата. И все шло по моему плану. Антар победил негра, как я и предсказывала, и был зачислен в ряды дворцовой стражи. Потом я увидела на песке, как сын Амины восходит на алжирский престол и становится султаном, и опять я говорила чистейшую правду, ибо он им стал, пусть
С открытым ртом я слушал Джулию, содрогаясь от ужаса и поражаясь, с какой легкостью играла она до сих пор передо мной роль невинной девушки, которая и понятия не имеет о происходящем; на самом же деле красавица держала в руках чуть ли не все нити заговора! Теперь же она говорила, не умолкая ни на минуту, и распалялась все больше. Абу эль-Касим не смог успокоить ее, а когда Антти погрозил ей кулаком, она вдруг затихла и неожиданно укусила его за руку так, что он заорал от боли и со всего маху треснул ей по заднице.
Однако это представление в конце концов надоело Хайр-эд-Дину, и владыка морей изрек:
– Что посеешь, то и пожнешь! Забери отсюда свою собственность, Микаэль эль-Хаким, и не будем больше терять времени.
Мне оставалось лишь уйти, несмотря на то, что мое желание оказаться наедине с Джулией теперь почти пропало. Неуверенно протянув к ней руку, я промолвил:
– Разве ты не понимаешь, Джулия, что я люблю тебя? Только ради того, чтобы ты стала моей, я все это время работал не покладая рук, рискуя собственной жизнью.
Она вся сжалась от моего прикосновения, отпрянула от меня и с кислой миной ответила:
– Не прикасайся ко мне, Микаэль, ибо я за себя не отвечаю! Ты смертельно оскорбил меня!
Итак, мы отправились домой, и песик Раэль поплелся за нами, опустив морду к самой земле. Когда мы наконец пришли в дом Абу эль-Касима на улице торговцев пряностями, я хотел отпереть ворота, но замок заело. После долгих усилий мне все же удалось открыть дверь, но только я переступил порог, как на мою бедную голову обрушился такой удар, что в глазах у меня потемнело и очнулся я лишь на следующее утро. Тогда мне и объяснили, что Джулия и глухонемой раб Абу эль-Касима отнесли меня, бесчувственного, на ложе. Только потом я узнал, что этот старый дуралей съездил мне дубинкой по башке, приняв в темноте за вора.
Такой была моя первая брачная ночь с Джулией, и добавить мне к этому нечего. Потому я принимаюсь за сочинение новой книги, в которой расскажу о том, как мне довелось взять крепость испанцев, а также о том, как планы Мустафы бен-Накира привели меня во дворец владыки всех правоверных.
Книга третья
ДЖУЛИЯ
1
Очнувшись на мягком ложе, я услышал несмолкаемый гул, от которого сотрясалась вся комната и дребезжала оловянная посуда. Мне казалось, что гул этот исходит из моей раскалывающейся головы, и я никак не Мог понять, где нахожусь. Мне мерещилось, будто справа от меня стоит белый ангел, а слева – черный, и оба записывают мои злые и добрые дела. Слова сами сорвались с моих уст, и я простонал:
– Дайте мне воды, ангелы-хранители, ибо хочу я совершить омовение и вознести молитвы.
Но в этот миг на грудь ко мне вспрыгнул Раэль и принялся радостно вылизывать мне лицо. Из глаз моих хлынули слезы, и я понял, что еще жив и вовсе не в аду. А когда белый ангел осторожно приподнял мне голову, причинив мне при этом острую боль, с глаз моих словно спала пелена и до меня вдруг дошло, что я раскинулся на ложе Джулии. Это она склонилась надо мной, слева же от меня глухонемой раб взбивал тесто с яйцами и медом. Я устыдился своих бредовых видений и резко сказал:
– Черт побери, не прикасайся к моей голове, Джулия! Если она еще не разлетелась на куски, то, значит, вот-вот разлетится!
Потом я нетерпеливо отмахнулся от песика и спросил:
– Что случилось? И что это за неумолчный гул, от которого трясется весь дом? Это ты так ударила меня ночью, Джулия?
Джулия разрыдалась, погладила меня по щеке и ответила:
– Ах, Микаэль! Ты жив! Хоть я и сердита на тебя, но мне совсем не хочется, чтобы ты умер! А гул вызван тем, что мусульмане непрерывно обстреливают испанскую крепость. Ударил же тебя этот раб, а не я. Ты бы мог и сам сообразить, Микаэль, что я никогда не использовала бы такого опасного оружия, как дубина. В крайнем случае я разбила бы о твою голову глиняный горшок или расцарапала бы тебе лицо.
Я осторожно ощупал свою голову и убедился, что она все еще держится на плечах, хоть из-за многочисленных повязок она и показалась мне вдвое больше, чем обычно. Обессиленно вздохнув, я прошептал:
– Джулия! Немедленно прикажи привести сюда разбирающегося в законах улема и четырех свидетелей. Вынь деньги из кармана халата, заплати им, а остаток возьми себе. У меня не было никаких дурных намерений, как, возможно, тебе показалось. Я вовсе не желал, чтобы ты была моей рабыней, хоть и поддразнивал тебя этим. Я собирался позвать кади и четырех свидетелей, чтобы отпустить тебя на волю! Потому я и попросил подарить мне тебя в награду за труды, что это была единственная возможность вернуть тебе свободу.
Я и сам не понимал до конца, говорю ли сейчас правду. Возможно, это была лишь идея, только что пришедшая мне в голову. Но с другой стороны, я и раньше тешился подобными мыслями, так что и теперь они казались мне вполне естественными. Но Джулия оцепенела от изумления, уставилась на меня и пролепетала:
– Не понимаю тебя, Микаэль! Почему ты хочешь отпустить меня на волю? Ведь тогда ты уже никак не сможешь принудить меня покориться тебе! Я думала, что ты действительно мечтаешь обладать мной, и желания твои оскорбляли мою честь. Теперь же я просто не могу взять в толк, чего ты добиваешься?
Я уже пожалел о своем чрезмерном великодушии и потому сердито ответил:
– Не болтай ерунды, Джулия! Если я возвращаю тебе свободу, то делаю это для того, чтобы раз и навсегда избавиться от твоего вечного и бессмысленного нытья! Я уже давно решил, что позволю тебе самой выбирать, хочешь ли ты остаться со мной или уйти. Не такой уж я глупец, чтобы силой принуждать тебя любить меня. А сейчас ты кажешься мне такой же соблазнительной, как старая туфля. Слава Аллаху, страсть моя угасла.
Джулия стояла молча, теребя в руке кошелек. Всхлипывая, девушка тупо смотрела на меня. Глухонемой раб прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы накормить меня; испытывая глубочайшее отвращение к тесту с яйцами и медом, я все-таки постарался проглотить немного этого полезного месива, после чего заговорил с Джулией уже несколько мягче: