Раба до скончания времен
Шрифт:
Непредсказуемый человек! В колеблющемся свете свечей он казался еще величественней, смахивая на Бетховена. Сидя против меня (столик был на двоих), он говорил – то громко, то почти шепотом – примерно следующее:
– Вы никогда не задумывались над связью судьбы личной, индивидуальной – и всеобщей? Верите ли, что существует машина вселенского воздаяния – и за грехи, и за благодеяния? Почему древние мудрецы заповедывали не совершать дурных поступков и не посылать в окружающий нас мир дурных мыслей? Нет, нет, не отвечайте, это я так, скрипочку настраиваю… Извольте взглянуть. – Он достал из портфеля цветное фото и, не выпуская
– Красавица! – наивно и пылко выдохнул я.
– Теперь представьте себе, что соракалетний преуспевающий джентльмен влюбляется в нее по уши. И добивается взаимности, и женится, и медовый месяц они блаженствуют в кругосветном круизе на теплоходе "Шота Руставели". И она его любит, уточняю: первые полгода, а потом как бы слегка… ну, охладевает. А если он ревнив, бешено, безотчетно, и готов прикончить всякого, кто глянул на нее с вожделением? А если она ветрена, шаловлива, обожает путешествовать, а он вкалывает на трех престижных работах и добивает докторскую диссертацию? Понимаете, к чему клоню?
– Не понимаю, – честно сознался я.
– Вы должны избавить меня от ужасных подозрений… Ужасных… Ужасающих… Испепеляющих сердце и душу. Помогите мне, и тогда я попытаюсь спасти вашего брата. Если, конечно, вы захотите, чтобы я его спас, когда узнаете, как спасают.
– Конечно, я готов помочь вам. Но каким образом?
– Посмотрите еще разок на фото, внимательней. Это Жанночка, моя третья и последняя жена. Из первых красавиц Москвы, признаете? Любимое пристрастие – ловля и коллекционирование бабочек. Училась во ВГИКе, была манекенщицей, теперь подвизается на студии документально-художественных фильмов, недалеко от Белорусского вокзала. Последние три месяца она беспрестанно летает на съемки в Среднюю Азию. Какая-то правительственная халтура о колхозе коммунистического труда, где в председателях – друг нашего генсека. Возвращается смурная, опустошенная, как будто… Толи анаши обкурилась, то ли гашишем там ее потчуют. Сколько я ни пытался отговорить Жанночку от поездок – и слышать не хочет.
– Вы хотите, чтобы ее отговорил я, начинающий сыщик? Маловероятно.
– Не считайте меня идиотом, юноша, да и вы не из слабоумных! – взорвался Эрик Гернет. – Я хочу, чтобы вы сопровождали ее в очередном вояже и…
– И представил отчет?
– Вы догадливы. Но не только словесный. Я снабжу вас миниатюрной кинокамерой, она размером с портсигар, из Японии привез. И несколько кассет. Пленка сверхчувствительная, снимать можно даже в лунную ночь.
– Но как я попаду в съемочную группу?
– Ваша проблема, товарищ сыщик. Диплом с отличием на юрфаке за красивые глаза не вручают, верно? Внедритесь в киногруппу, удобнее всего помощником оператора, аппаратуру подтаскивать. В вашем распоряжении шесть-семь дней, не больше. И командировка займет столько же. На это время я помещу вашего братца в приличную клинику. Не беспокойтесь, он оттуда не сбежит. Согласны?
Мы вылетали в Ташанбе душным вечером. Весь день над Москвой собиралась гроза, но на закате тучи разбросало по горизонту, высыпали первые звезды. Наш автобус подъехал в "Домодедово" к депутатскому залу, мы начали выгружать аппаратуру: две кинокамеры, алюминиевые треноги-подставки,
– Родриго!
К ней подскочил режиссер, чернобородый дагестанец, настоящее имя которого было Расул.
– Родриго! – повторила она. – Позаботься о чемоданах, они в багажнике. Да не забудь мой сачок для ловли бабочек!
Надвигалась ночь. Натужно ревели двигатели взлетающих и садящихся самолетов. Объявили наконец посадку нашему рейсу. Все начали было собираться, но тут же – из-за технической неисправности – вылет отложили аж на полтора часа.
Я вышел подышать свежим воздухом. Жанна сидела на ободранной скамеечке, щурилась на луну. Одета была в блекло-сиреневый сарафан с тонкими бретельками и в серебристые сандалии.
– Хэлло, ковбой, – приветливо помахала мне ручкой. – Родриго сказал мне пару слов о тебе. Ого, какая шляпа, небось с Дикого Запада? Дашь поносить?
Я протянул ей свою соломенную шляпу, ни с того ни с сего заробев. Еще бы не заробеть! С такими красавицами-русалками разговаривать еще не доводилось.
– Что ли ты студентик? Подкалымиваешь на каникулах? Захотелось Азию повидать? – тараторила Жанна, не давая мне слова выговорить.
– Обожаешь подниматься за облака? Трогать веточку персика? Наслаждаться нектаром? Целовать медузку?
– Да разве ж их целуют, медуз? – изумился я. – Прошлым летом был в Тамани, там медузы метровые, с фиолетовыми каемочками, но кто ж их станет целовать, таких страшилищ!
Жанна хихикнула.
– О, да ты совсем сосунок, хотя на вид – прямо Геркулесище, в Голливуде тебе цены бы не было… Эх, полтора часа еще бить баклуши. – Она замурлыкала незнакомую мне мелодию, затем сказала: – Хочешь, смотаемся вон в ту рощицу, к озеру, его отсюда не видно. Прошлый раз там плавали утки.
По узенькой тропке мы углубились в березовую рощу. Вскоре впереди заблестела вода, высвечиваемая полной луною. Неожиданно моя спутница оступилась, вскрикнула и повалилась на траву.
– Ой, ноженьку вывихнула! Помоги подняться, ковбой! – захныкала она. – Хватит сил понести меня на руках?
Наивный вопрос для десятиборца! Как перышко, поднял я ее с травы и уже было сделал несколько шагов в обратном направлении, но она прошептала, обхватив мою шею тонкими руками:
– Не спеши, Геркулес. Давай полюбуемся на луну.
И опять я принял все за чистую монету: повернулся боком к озеру, чтобы постанывающая Жанна созерцала величественно плывущую по небесному морю царицу ночи.
– Хочешь, ковбой, узнать великую тайну? – опять зашептала она и потянулась к моему уху. Я почувствовал на щеке ее горячий язычок, вслед за тем ее губы впились в мои, и я рухнул с нею на траву.
О чудо из чудес! По незримому знаку из машины вселенского воздаяния, в награду за какие-то еще не свершенные мною всеземные подвиги, эта прелестница, это совершеннейшее создание, предназначенное для услаждения богов, отдавалась мне. Она стонала в моих объятьях, она искусала мне плечи, она впивалась ногтями мне в спину, она выдыхала: