Рабин Гут
Шрифт:
Дело в том, что страдающий излишним весом Андрюша безбожно потел. Эти безобидные выделения действовали на местную летающую живность, словно мед на медведя-шатуна. Поэтому Попова постоянно сопровождал настоящий мушиный эскорт.
Естественно, что этика насекомым неизвестна. Поэтому они никогда не давали несчастному человеку побыть в одиночестве. Преданность мух Андрюшиному поту была сравнима разве что с благоговением Кауты перед могучим Жомовым. На завтрак перепончатокрылые Попова сопровождать тоже не отказывались. Разве что ориентацию
Андрюша как раз дожевывал куриную ногу, когда одно бессовестное настырное насекомое с ужасающим жужжанием начало выделывать фигуры высшего пилотажа у него за правым ухом. Попов попробовал отмахнуться от нахала, но тот только сменил место дислокации и устроил свои маневры по другую сторону поповской головы. Не в силах стерпеть такое издевательство, Андрюша взвыл.
– Достали, сволочи! – злобно заверещал он на всю столовую. Рабинович и Жомов удивленно посмотрели на Попова, не понимая еще, на кого он разозлился. – Завтра же возьмусь дихлофос придумывать. ДАЙТЕ МНЕ МУХОБОЙКУ!!!
Мухобойки на постоялом дворе, естественно, не оказалось. Не было даже какого-нибудь предмета, хоть отдаленно похожего на нее. Озверевший Попов, не понимая, что делает, сорвал с пояса резиновую дубинку и обернулся, пытаясь увидеть назойливую муху.
Бедное насекомое не ожидало такого поворота событий и попало в турбулентные потоки воздуха, поднятые вертлявым Поповым. Его занесло и спрятаться за спиной Андрюши оно попросту не успело. А Попов попытался использовать нерасторопность насекомого и прибить его дубинкой, даже не обратив внимания, что муха размером с человеческую ладонь.
– Ты че, кабан, охренел, что ли, мать твою! – заорало насекомое писклявым голоском. У всех (в том числе и у Мурзика) от удивления поотваливались челюсти, а из зубов посыпалось недожеванное мясо. – Махни мне еще раз своей дубиной, урод толстый, и я, мать твою, оба глаза те вышибу!!!
Насекомое тут же спикировало в центр стола и горделиво застыло на кабаньей тушке. Только тут друзья разглядели, что с мухой у этого существа только одна общая деталь: перепончатые крылья. Во всем остальном это была уменьшенная в масштабе 1:48 копия нормального человека. Причем ужасно агрессивного!
– Че вылупились, словно жабы на болоте? – заверещал человечек, размахивая кулачками. – Давно по зубам не получали, мать вашу? Щас быстро организую!
– Е-мое! – пробормотал Попов. – Это же эльф, мужики.
– Ну, эльф, и че дальше? На эльфа, мать твою, дубинками махать можно? – не унималось оскорбленное существо. – Небось на тролля, свиная туша, так кидаться не будешь! Думаешь, если я маленький, так и в ухо зарядить не смогу? А, мать твою?
– Чего ты разоряешься? – обиделся Андрюша. – Ну, не заметил я тебя…
– Буркалы свои коровьей мочой по утрам промывай! – пискнул эльф и, схватив со стола кусок мяса вдвое больше себя размером, вылетел в окошко. – Да пошли вы все на хрен. Козлы, мать вашу…
– Вчера вареный рак, сегодня бешеный эльф, – меланхолично пересчитал происшествия Рабинович. – Что дальше? Может, хватит уже? А, Андрюша?
– Да я-то тут при чем?! – взвился Попов.
– А кто? Скажешь, что евреи и в этом виноваты? – так же меланхолично поинтересовался Сеня.
– Да заткнитесь вы! – рявкнул Жомов, прислушиваясь к чему-то. – Что там такое творится?
А с улицы доносились истошные вопли. Причем все ближе и ближе.
Дальнейшее напоминало сон пьяного Гоголя в майскую ночь. На главную (и единственную) городскую площадь со всех концов Каммлана стали стекаться бушующие потоки людей. Местное население вопило, причитало и что-то требовало. Причем делало это одновременно. Так что разобрать что-либо из общего шума не представлялось возможным.
– Революция, что ли? – неизвестно у кого спросил Жомов, когда все члены вновь образованного детективного агентства, включая Кауту и Мурзика, выбрались на крыльцо постоялого двора.
– А хрен их поймет, – неизвестно за кого ответил Рабинович. Попов почему-то промолчал. Видимо, не хотел, чтобы его еще и в подстрекательстве к бунту обвинили.
То, что происходило на самом деле, было проще, чем бунт. Немного позже, когда количество воплей на городской площади потихоньку уменьшилось, стало возможно разобрать, из-за чего начались брожения в массах.
Оказывается, в Каммлан въехал (а точнее, влетел) крестьянский караван с грузом кормовой свеклы для стражников Камелота. Перепуганные селяне вопили во все горло и совали всем под нос обгорелые рубахи, утверждая, что по дороге в город на них напал огнедышащий дракон!
Для того чтобы разобраться с происшедшим, из Камелота в сопровождении свиты рыцарей выбрался сам Галахад. Зам главы администрации короля Артура в непарламентских выражениях выразил искреннее сомнение по поводу правдивости выдвигаемых опаленными драконом крестьянами обвинений.
– Врете вы, батенька! – заложив правую руку за край нагрудника, а левую выставив вперед в обвиняющем жесте, закончил свою тираду Галахад, обращаясь к начальнику каравана. – Драконов всех перебили еще до начала эпохи короля Артура. Мы вам не позволим дурить народ и пичкать его буржуазными сказками!
– Сэр, вы о чем? – озабоченно посмотрев на зама, спросил его рыцарь Динадан.
– Да, о чем это я? – удивился Галахад и потер вспотевший лоб. – Наверное, перегрелся.
Выяснить, насколько правдив рассказ колхозников, вызвался сэр Мелегант. Рыцарь, жутко завидовавший славе Ланселота и точивший на него пару острых «железных клыков».
Мелегант решил, что крестьяне напугались какой-нибудь ерунды, вроде жар-птицы. Поскольку всем известно, что драконов не существует! Доблестный рыцарь решил снискать себе славу посолидней Ланселотовой, наболтав о том, как победил несуществующее чудовище. И, придав лицу геройское выражение, отправился в сторону, указанную караванщиками.