Работа актера над собой в творческом процессе воплощения
Шрифт:
На этот случай тоже дается нам практический совет; в книге «Моя жизнь в искусстве» говорится, что в театр нельзя входить с грязными ногами. Грязь, пыль отряхивайте снаружи, калоши оставляйте в передней вместе со всеми мелкими заботами, дрязгами и неприятностями, которые портят жизнь и отвлекают внимание от искусства.
Отхаркайтесь, прежде чем входить в театр. А войдя в него, уже не позволяйте себе плевать по всем углам. Между тем в подавляющем большинстве случаев актеры вносят в свой театр всякие житейские мерзости: сплетни, интриги, пересуды, клевету, зависть, мелкое самолюбие. В результате получается не храм искусства, а плевательница, сорница,
— Это, знаете ли, неизбежно, человечно. Успех, слава, соревнование, зависть, — заступался Говорков за театральные нравы.
— Все это надо с корнями вырвать из души, — еще энергичнее настаивал Торцов.
— Да разве это возможно? — продолжал спорить Говорков.
— Хорошо. Допустим, что совсем избавиться от житейских дрязг нельзя. Но временно не думать о них и отвлечься более интересным делом, конечно, можно, — решил Аркадий Николаевич. — Стоит крепко и сознательно захотеть этого.
— Легко сказать! — сомневался Говорков.
— Если же и это вам не по силам, то, — продолжал убеждать Аркадий Николаевич, — пожалуйста, живите вашими домашними дрязгами, но только про себя и не портите настроения другим.
— Это еще труднее. Каждому хочется облегчить душу, — не соглашались спорщики.
– […] Надо однажды и навсегда понять, что перебирать на людях свое грязное белье — невоспитанность. Что в этом сказывается отсутствие выдержки, неуважение к другим людям, эгоизм, распущенность, дурная привычка, — горячился Аркадий Николаевич. — Надо раз и навсегда отказаться от самооплакивания и самооплевывания. В обществе надо улыбаться […]. Плачь и грусти дома или про себя, а на людях будь бодр, весел и приятен. Надо выработать в себе такую дисциплину, — настаивал Торцов.
— Мы бы рады, но как этого добиться? — недоумевали ученики.
— Думайте побольше о других и поменьше о себе. Заботьтесь об общем настроении и деле, а не о своем собственном, тогда и вам самим будет хорошо, — советовал Аркадий Николаевич.
— Если каждый из трехсот человек театрального коллектива будет приносить в театр бодрые чувства, то это излечит даже самого черного меланхолика, — продолжал нас убеждать Аркадий Николаевич. — Что лучше: копаться в своей душе и перебирать в ней все дрязги или же общими усилиями с помощью трехсот человек отвлекаться от самооплакивания и отдаваться в театре любимому делу?
Кто более свободен, тот ли, который сам себя постоянно ограждает от насилия, или тот, кто, забыв о себе, заботится о свободе других?
Если все люди будут так поступать, то в конечном счете получится, что все человечество явится защитником моей личной свободы.
— Как же так? — не понимал Вьюнцов.
— Что ж тут непонятного? — удивился Аркадий Николаевич. — Если девяносто девять из ста человек заботятся об общей, а значит и моей свободе, то мне, сотому, будет очень хорошо жить на свете. Но зато если все девяносто девять человек будут думать лишь о своей личной свободе и ради нее угнетать других, а вместе с ними и меня, то, чтобы отстоять свою свободу, мне бы пришлось одному бороться со всеми девяноста девятью эгоистами. Заботясь только о своей свободе, они тем самым, против воли, насиловали бы мою независимость. То же и в нашем деле. Пусть не один вы, а все члены театральной семьи думают о том, чтобы вам жилось хорошо в стенах театра. Тогда создастся атмосфера, которая поборет дурное настроение и заставит забыть житейские дрязги. В таких условиях вам легко будет работать.
Эту готовность к занятиям, это бодрое расположение духа
Как видите, порядок, дисциплина, этика и прочее нужны нам не только для общего строя дела, но главным образом для художественных целей нашего искусства и творчества.
Первым условием для создания предрабочего состояния является выполнение девиза: «Люби искусство в себе, а не себя в искусстве». Поэтому прежде всего заботьтесь о том, чтобы вашему искусству было хорошо в театре.
Одним из условий создания порядка и здоровой атмосферы в театре является укрепление авторитета тех лиц, которым по тем или другим причинам приходится встать во главе дела.
Пока выбор не сделан и назначение не состоялось, можно спорить, бороться, протестовать против того или другого кандидата на руководящий пост. Но раз что данное лицо встало во главе дела или управления частью, приходится ради пользы дела и своей собственной всячески поддерживать нового руководителя. И чем он слабее, тем больше нуждается в поддержке. Ведь если поставленный начальник не будет пользоваться авторитетом, главный двигательный центр всего дела окажется парализованным. Подумайте сами, к чему приведет коллективное дело без инициатора, толкающего и направляющего общую работу?
[…] Мы любим оплевывать, дискредитировать, унижать тех, кого сами же возвеличили. Если же талантливый человек помимо нас займет высокий пост или чем-нибудь возвысится над общим уровнем, мы все общими усилиями стараемся ударить его по макушке, приговаривая при этом: «Не сметь возвышаться, не лезь вперед, выскочка». Сколько талантливых и нужных нам людей погибло таким образом! Не многие наперекор всему достигали всеобщего признания и поклонения. Но зато нахалам, которым удается забрать нас в руки, — лафа. Мы будем ворчать про себя и терпеть, так как трудно нам создать единодушие, трудно и боязно свергнуть того, кто нас запугивает.
В театрах, за исключением единичных, немногих случаев, такое явление проявляется особенно ярко. Борьба за первенство актеров, актрис, режиссеров, ревность к успехам товарищей, деление людей по жалованью и амплуа очень сильно развиты в нашем деле и являются в нем большим злом.
Мы прикрываем свое самолюбие, зависть, интриги всевозможными красивыми словами вроде «благородное соревнование». Но сквозь них все время просачиваются ядовитые испарения дурной закулисной актерской зависти и интриги, которые отравляют атмосферу театра.
Боясь конкуренции или из мелкой зависти, актерская среда принимает в штыки всех вновь вступающих в их театральную семью. Если они выдерживают испытание — их счастье. Но сколько таких, которые пугаются, теряют веру в себя и гибнут в театрах!
В этих случаях актеры уподобляются гимназистам, которые также пропускают сквозь строй каждого новичка, вступающего в школу!
Как эта психология близка к звериной!
Мне приходилось, сидя на балконе в одном провинциальном городе, наблюдать за жизнью собак. У них тоже есть своя среда, свои границы, которые они упорно охраняют. Если чужой пес дерзнет переступить определенную линию, он встретится со всей стаей собак данного участка. Если же забежавшему псу удается постоять за себя, он получает признание и в конце концов остается. В противном же случае он бежит, израненный и искалеченный, из чужого участка таких же, как он, живых созданий, имеющих право жить на свете.