– что ты мне привезла?мама, что ты мне привезла?– это холодок родника в июле,следа велосипедного кривизна,маленькие радуги-лигатуры,песни, слышные допоздна.– мама, почему слова твои соль и пепел?голос можжевельник и куркума?почему ты других исцеляешь лучше,чем умеешь вылечиться сама?– я помогаю людям с работой горя.я чиню проигрыватели ума.– если бы я был учёный-изобретатель,мы какой бы построили аппарат?– тот, что очищал бы дома от смерти.был бы измельчитель утрат.– что бывает, мама, со старым горем,аккуратно
смолотым на свету?– оно просто раскладывается на книгуи темноту.
«мне снится, что мы любовники: мускулы под кожей…»
мне снится, что мы любовники: мускулы под кожейходят как у борющихся пантер.ты опасный трескучий ток, ты поток безбожныйколкого электричества в несколько сот ампер;вечером нам вместе играть: густой черноте над ложей,черноте, которой укрыт партер.не дай мне узнать, как замрёт и дрогнет под поцелуембровь, висок, и мочка, и шея возле волос;из-за шутки и шалости, неминуем,хлынет жадный огонь, будто солнце разорвалось.как я стану предателем и умру им;обладают весело, лгут всерьёз.утро, репетиция, ты дурачишься; нет решенья.прядь горит нестерпимым золотом на свету.кто-то лепил тебя так любовно и совершенно —большего я вовеки не обрету.ты смеешься при взятом в зубы карандаше, ия праздную пораженье и наготу.17 марта 2013
«решишься – знай: душа одноэтажна…»
решишься – знай: душа одноэтажна,и окна до полу, и мебели почтичто нет. терять естественно и важно,иначе будет некуда найти.увидишь: все начнут из ужаса глухогото призывать, то клясть свой будущий уход.и ты умрёшь. и ничего плохогоповерь, при этом не произойдёт.природа вообще не копит за квартиройни сплетен, ни людей, ни пауз, ни причин:носи себя пустым, ходи и резонируй.записывай, где хорошо звучим.1 апреля 2013
«прятаться от перемен во флоренции…»
прятаться от перемен во флоренции, как в бочонке с гранитным дном;будущего здесь два века не видели ни в одномзакоулке; певцам, пиратам и партизанамполную тарелку истории с базиликом и пармезаномподают в траттории с выдержанным виномкукольные площади, детские музеи, парад теснот,черепичные клавиши: солнце ходит, касаясь нот;иисус христос, рисуемый мелом мокрымна асфальте; и я могу быть здесь только огром,вышедшим из леса с дубиной и сбитым в секунду с ногливня плотное волокно едет, словно струны, через окно,чертит карту, где, крошечные, попарностянуты мостами через зеленые воды арноулицы выходят из мглы, как каменное кинотолько у меня внутри брошенные станции, пустыриснегу намело по самые фонариполная луна в небе, воспаленном, как от ожогасмотрит на меня бесстрастно, как на чужогопотерявшегося ребёнка в глазок дверизиму в генераторе видов не выключают четвёртый год,мандарины дольками по одной отправляя в рот,мы сидим с моим лучшим другом, великим князем,и глядим, как грядущее, не узнав нас, ложится наземь,затихает и заворачивается в лёд.6 апреля 2013
«то, что заставляет покрыться патиной бронзу, медь…»
то, что заставляет покрыться патиной бронзу, медь,серебро, амальгаму зеркала потемнеть,от чего у фасадов белых черны подглазья, —обнимает тебя в венеции, как свою.смерть страшна и безлика только в моём краю.здесь она догаресса разнообразья.всюду ей почёт, всюду она, праздничная, течётвосхищённых зевак она тысячами влечёт,утверждая блеск, что был у неё украден.объедая сваи, кирпич и камень, и всякий гвоздь,она держит в руке венецию будто гроздьзолотых виноградини дома стоят вдоль канала в одну черту,как неровные зубы в щербатом ртустарого пропойцы, а мы, как слово весёлой бранипроплываем вдоль оголённой десны, щекимолодые жадные самозванцы, временщики,объективом к открытой раневся эта подробная прелесть, к которой глаз не привык,вся эта старинная нежность, парализующая живых,вся безмятежность тихая сан-микеле —лишь о том, что ты не закончишься сразу весь,что тебя по чуть-чуть убывает сейчас и здесь,как и мостовой, и вообще истории, еле-еле.приезжай весной, бери карандаш с мягким грифелем и тетрадьи садись на набережной пить кофе и умирать,слушать, как внутри потолочные балки трещат, ветшая,распадаться на битый мрамор, труху и мел,наблюдать, как вода отнимает ласково, что имел:изумрудная, слабая, небольшая.14 апреля 2013
«нет, мой сын, надо мной не всегда шёл снег…»
нет, мой сын, надо мной не всегда шёл снег, он не так и давно возник.я был распорядитель нег, толкователь великих книг,заклинатель вахтёрш и магистр ордена тунеядцев,«кудри курса» единогласно и без интриг.да, мой сын: когда я всё мог, я был добрый маг.я смешил востроглазых дев, не берёг бумаг,арию о том, как недуги лечит портвейн «массандра»петь умел на целый универмаг.мир как цирковая арена не исчезал, но меня исторг.я узнал, что правят лишь торг и мена, что правят мена, вина и торг.я старательно покупаю всё, о чём даже боялся грезить,ощущая злорадство, но не восторг.да, мой сын, теперь вы юны и, вам кажется, короли:всё, от остроумия до весны, вы на свете изобрели, —ну а мы унылые сгустки скорби и беспокойства,старые неудачники и врали.и ты прав, и я буду глуп, если это значит, что мы враги,только не суди никого, не лги и всегда отдавай долги,только когда приведут в кабинет с портретом, предложаткресло,разворачивайся,беги.1 мая 2013
«а на третий год меня выпустят…»
а на третий год меня выпустят, я приду приникнуть к твоим воротам.тебя кликнет охранник, ты выйдешь и спросишь – кто там?мы рискнём говорить, если б говорили ожог и лёд, не молчали бы чёрт и ладан:«есть порядок вещей, увы, он не нами задан;я боюсь тебя, я мертвею внутри, как от ужаса или чуда,столько людей, почему все смотрят, уйдём отсюда.кончилась моя юность, принц дикий лебедь, моя всесильная, огневая,я гляжу на тебя, по контуру выгнивая;здорово, что тебя, не задев и пальцем, обходят годы,здорово, что у тебя, как прежде, нет мне ни милости, ни свободыя не знаю, что вообще любовь, кроме вечной жаждыпламенем объятым лицом лечь в снег этих рук однажды,есть ли у меня ещё смысл, кроме гибельного блаженствазапоминать тебя, чтоб узнать потом по случайной десятой жеста;дай мне напиться воздуха у волос, и я двинусь своей дорогой,чтобы сердце не взорвалось, не касайся меня, не трогай,сделаем вид, как принято у земных, что мы рады встрече,как-то простимся, пожмём плечами, уроним плечи»если тебя спросят, зачем ожог приходил за льдом, не опасна его игра ли,говори, что так собран мир, что не мы его собирали,всякий завоеватель раз в год выходит глядеть с досадойна закат, что не взять ни хитростью, ни осадой, —люди любят взглянуть за край, обвариться в небесном тигле, —а вообще идите работайте, что это вы притихли.23 мая 2013
«знаешь, если искать врага – обретаешь его в любом…»
знаешь, если искать врага – обретаешь его в любом.вот, пожалуй, спроси меня – мне никто не страшен:я спокоен и прям и знаю, что впереди.я хожу без страховки с факелом надо лбомпо стальной струне, натянутой между башен,когда снизу кричат только: «упади».разве они знают, чего мне стоило ремесло.разве они видели, сколько раз я орал и плакал.разве ступят на ветер, нащупав его изгиб.они думают, я дурак, которому повезло.если я отвечу им, я не удержу над бровями факел.если я отвечу им, я погиб.23 июня 2013. Ришикеш
«гроза рыщет в небе…»
гроза рыщет в небе,свирепая, как фельдфебель,вышибает двери, ломает мебель,громом чей-то рояль, замычав утробно,с лестницы обрушивается дробно.дождь обходит пешимдороги над ришикешем,мокрая обезьяна глядит настоящим лешим,влага ест штукатурку, мнёт древесину, коробит книги, —вода выросла с дом, и я в ней снимаю флигель.голову на локоть,есть ли кому здесь плакать,твердь и так вминается, словно мякотьперезрелого манго и мажет липким,безразлична к твоим прозрениям и ошибкам;сквозь москитную сеткуглядит на вечность, свою соседку,седовласый индус, на полу разложив газетку,чистит фрукты и режет дольками, напевая«ом намо бхагавате васудевайя»города и числа, —больше никакого в тебе нет смысла,столько лет от себя бежала и вот завислатам, где категория времени бесполезна как таковая:ом намо бхагавате васудевайя.27 июня 2013. Ришикеш
птица
волшебнику, на день рождения
Мой друг скарификатор рисует на людях шрамами, обу —чает их мастерству добровольной боли. Просит уважатьеё суть, доверяться, не быть упрямыми, не топить еёв шутке, в панике, в алкоголе. Он преподаёт её как науку,язык и таинство, он знаком со всеми её законами и чер —тами. И кровавые раны под его пальцами заплетаютсядивными узорами, знаками и цветами.Я живу при ашраме, я учусь миру, трезвости, монотон —ности, пресности, дисциплине. Ум воспитывать нужноровно, как и надрез вести вдоль по трепетной и нагойчеловечьей глине. Я хочу уметь принимать свою больбез ужаса, наблюдать её как один из процессов в теле.Я надеюсь, что мне однажды достанет мужества отказатьей в её огромности, власти, цели.Потому что болью налито всё, и довольно страшною – изнеё не свить ни стишка, ни бегства, ни куклы вуду; сколькони иду, никак её не откашляю, сколько ни реву, никак еёне избуду. Кроме боли, нет никакого иного опыта, ею за —дано всё, она требует подчиниться. И поэтому я встаю назаре без ропота, я служу и молюсь, я прилежная ученица.Вырежи на мне птицу, серебряного пера, от рожденьяправую, не боящуюся ни шторма, ни голода, ни обвала.Вырежи и залей самой жгучей своей растравою, чтобпоглубже въедалась, помедленней заживала. Пусть онабудет, Господи, мне наградою, пусть в ней вечно таитсяискомая мною сила. Пусть бы из холодного ада, кудая падаю, за минуту до мрака она меня выносила.30 июня 2013Ришикеш
