Работа на лето
Шрифт:
… Квасу хочешь? Генка осоловело приподнял голову и открыл глаза. Пару стало поменьше, хотя жара была почти прежней. Почти все спали, лёжа на лавках. Диман с улыбкой протягивал Генке пластмассовый кувшин. Мачо, привалившись к стене, сдувал с губ капли и чемуто улыбался. Всё вокруг было в листьях. Тело приятно горело и ломило.
— А я уснул, — признался Генка и сел, принимая кувшин. — Так здорово…
— Конечно, здорово, — согласился Диман. — Ты ведь раньше и не был в бане никогда? В смысле, в настоящей?
— Не был, — квас оказался ледяным и невероятно вкусным. — Я сначала правда перепугался. А сейчас уходить не хочется…
— Надо, — сказал Диман. — Сейчас ребят
— Какую вещь? — Генка подобрался, и Диман не разочаровал его:
— Серьёзную, Клир. Очень… И вот что… — Диман помедлил. — Да вай сперва поговорим с тобой… Чтобы всё было ясно. Мы тебя наняли, чтобы ты учил нас стрелять. Ты нас учишь хорошо, всем нравится. И парень ты хороший… и вообще правильный, я это понял ещё когда про тебя узнавал, а то бы просто не стал с тобой иметь дела… По жизни правильный, понимаешь? Да что я, я тебе это сто раз говорил… Так вот… Юрз например учит нас драться, как ты стрелять. Но не только. Он ещё участвует в… в особенных делах.
— Ты хочешь сказать… — Генка почувствовал в животе комок восторга и страха. — Чёрт, ты хочешь сказать, что вы не только готовитесь к партизанской войне, но и что-то делаете уже сейчас?!
Диман очень подетски возил ногой по полу, сгребая листья в кучку. Потом разбросал её, поднял пальцами ноги один лист и, перехватив в руку, приклеил его себе на грудь слева.
— Не просто что-то, — признался он. — Сам подумай — откуда у нас свои деньги, например? А Юрз сказал, что тебе можно доверять… да и все так думают… За это что-то старших посадят на 15–20 лет, а то и на пожизненное, а младших отправят в спецшколы. И все это знают. Просто подругому мы не можем. И если ты хочешь, то можешь остаться просто инструктором по стрельбе. Даже если нас заметут когданибудь, то тебе ничего не грозит, ты просто ничего не знал. Ну, в крайнем случае — условное… А если ты решишь… То тебе дадут как и всем.
Генка облизнул губы. Ему в голову вдруг пришла ужасная и одновременно влекущая мысль.
— Вы… — спросил он и тоже начал сгребать листья на полу.
Вы… Вы убиваете?..
— Иногда, — тихо сказал Диман. — Тех, кого нужно убивать. Мы все преступники, Ген. И если ты прямо сейчас уедешь вообще — я тебе ни слова не скажу и даже деньги отдам за это время. Около двух тысяч, Тонида точнее посчитает…
— Я не трус! — вскинулся Генка. Диман пожал мокрыми плечами:
— А это тут ни при чём… Конечно, не трус. Но этого мало. Понимаешь, Ген… Мы так поступаем, потому что не можем и не хотим больше терпеть того, что происходит на нашей земле. В этом вопрос. Не просто недовольны происходящим, а не желаем с ним мириться. Такие ребята, как мы, не предусмотрены правилами современной жизни. Рядом с нами находиться — всё равно что на бомбе сидеть.
— Это кайф — сидеть на бомбе, — не открывая глаз, сказал Мачо. Физический кайф… Всё становится в тыщу раз острее и ярче…
— Ты его не слушай, — досадливо сказал Диман. — Он сумасшед ший… Кукуня. Ты о себе подумай, Ген.
Генка сел, подтянув колени к подбородку. Воображение рисовало ему картины суда за какието невероятные преступления, пожизненное заключение, собственную гибель в перестрелке с ОМОном, ещё чёрттечто… но в то же время какой-то бесёнок нашёптывал ему на ухо: "Клир, да ведь ты мечтал об этом! Когда смотрел вокруг и видел, сколько грязи… когда отец рассказывал, как их подставляли и предавали те, кто посылал их воевать… когда телик глядел… А Юрз? А Мачо с братом? А все остальные? В конце концов, мы же русские, мы на своей земле живём, а как будто в плену — кто у страха, кто у наркоты, кто у начальства… А чтобы просто жить и не гнуться — никто и не помнит, что это… Ну вот же такая жизнь, Клир, руку протяни! Вот настоящие ребята, которые не только о девках и пиве думают — ты же почти и не видел таких, а кого видел — все поодиночке… и не соберёшь, потому что никто никому не верит… Или так и будешь ждать, когда вырастешь? А вырастешь — так и что? Кто даст тебе на самом деле по совести жить и защищать то, что достойно защиты?! НУ!!!"
— Я согласен… с вами, — сказал Генка. — Если я правда вам нужен, то я согласен.
— Я же говорил, — Мачо открыл глаза. Диман ткнул Генку в плечо:
— Младшие ничего не знают. Об этом. Может, догадываются, но не знают. А старшие… те делают вид, что не знают. У них тоже есть какието дела, о которых не знаем мы. Вот такая жизнь… А теперь к делу, — Диман осушил остатки кваса. — Дело денежное. Макс, давай.
Андриянов уселся удобнее и сказал:
— Короче, Дриня вместо того, чтобы с нами на линию ходить, проработал неделю подметайлой в этом гадюшнике. Клиентура та ещё. Педикюрманикюр, чистка шёрстки и продажа акс… слово такое он говорил, с сексом связано…
— Звеньевой Андриянов, — лениво сказал Диман, — кончайте при дуряться…
— Не, правда, я сейчас вспомню… аксекссуаров, во! Их самых для собак всех пород. Я так понимаю, что их там сводят — типа породистых с породистыми, только с ценой Дриня напутал что-то — там тысячами долларов меряют… Ну, «суаре» по французски — это ведь «встреча», так? Секссуар, сексвстреча…
Андрэ уже не смеялся — он ржал над братом, раскачиваясь на полке и икая. Мачо, сохраняя полную невозмутимость, сказал:
— Макс, аксекссуары — это АКСЕССУАРЫ. Барахло разное. Я слышал, что собачьи шубки по двадцать пять тысяч зеленью стоят…
— Да? — Макс коротко впал в задумчивость, потом отмахнулся:
Да ну и крен с ними. Короче, у Дрини теперь есть план помещений, график дежурств охраны и адреса хозяев шавок.
— Я не понял, — подал голос Генка. — Если уж вы решили меня в своё дело допустить, то о чём вы?
— А, да! — спохватился Диман. — В общем, недалеко от Кравцова, в бывшем детском санатории, есть дом отдыха для собак. Это сейчас модно. Содержит его предприимчивая одна дрянь, обслуживает таких же дряней, гребёт деньги. Вот её мы и тряхнём. А точнее — хозяев её питомцев. На выкуп их поставим.
— За такой бизнес на кол надо сажать, — высказался Макс. — При киньте, Дриня рассказывал: привозят пуделька. Так на него хозяйка потратила чохом больше пяти тысяч долларов! А Дриня как раз полы там мыл, и эта сучка, ну, пуделятница, спрашивает владелицу: "Ой, скажите, а вот этот мальчик чистый, вы его дезинфицируете, прежде чем он тут работает? Он же, наверное, уличный… " Пацан для неё "уличный",а её ненаглядный пуделёк — вершина эволюции…
— Вообщето это… — Генка поморщился. — Я собак люблю. как-то…
— Мы все тоже, — кивнул Диман. — Правда, у нас у каждого собаки, ты сам знаешь… Только Клир. Это — это не собаки, как и хозяева их — не люди. Для меня любой, кто способен потратить на маникюр для пса хотя бы доллар в стране, где два миллиона беспризорных детей — фашист, гад и нелюдь.
— Последнее — самое верное, — добавил Мачо.
— И обращение с ними будет соответствующее, — присоединился
Скачок. — Ты, Клир, не видел, а я видел. У одного такого девчонка случайно машину великом задела. Так он на неё питбуля натравил. Прямо на глазах у людей. Вылезла такая харя из «мэрской» скотовозки и уськнула. Девчонка на всю жизнь хромая, а харя депутатом городской думы стала. Правда, недолго пробыла…