Работа над ошибками

Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить.

(Аркадий и Борис Стругацкие «Пикник на обочине»).

Из глубокого сна его вырвали лучи утреннего солнца, которые залили ярким светом всю спальню. Он рывком поднял своё, ещё не до конца проснувшееся тело, и принял сидячее положение. В данную минуту он напоминал человека, который очнувшись от сна, первым делом бросает испуганный, но полный надежды взгляд на часы, стоящие на тумбочке около кровати,

Но он точно знал, что ему некуда торопиться, для таких как он время не имеет никакого значения. Точнее для тех, кто попал в такую же жизненную ситуацию, как он. К тому же его взгляд был устремлён не на табло часов, стоящих в противоположной части спальни. Его взгляд, словно опытный гипнотизер, приковало к себе окно. Глаза заворожено смотрели в одну точку, и в них читалось не только удивление, но ещё и испуг, словно он увидел, что-то такое, чего не могло быть.

Первые секунды после пробуждения он пребывал в недоумении и отказывался верить увиденному.

– Этого не может быть, – произнёс он шёпотом и протёр глаза руками, смахивая с них последние следы сна.

После этого он вновь посмотрел на окно и понял, что ничего не изменилось, глаза его не обманывают.

Он рывком сдёрнул с ног одеяло и встал с кровати. Медленно, как заворожённый подошёл к окну, ловя каждую деталь его интерьера. Его мозг работал, как поисковая система, выдавая на запрос пользователя, миллионы сайтов с огромным количеством информации, которую он не мог принять, как реальность.

Стоя около окна, он в очередной раз подумал, что это сон и всё увиденное им, нереально, поэтому закрыл глаза и провёл пальцами руки по лбу, после чего дал себе мысленную команду проснуться и сильно сжал пальцами мочку уха.

Ощутив резкую боль, он открыл глаза и посмотрел удивлённо на тоже окно, через которое спальня наполнялась теплыми лучами весеннего солнца.

– Что за бред?! Этого просто не может быть! – произнёс он вслух.

Глаза в это время опустились вниз и смотрели на подоконник, где стояли горшки, с растущими в них фиалками – любимыми комнатными цветами его жены.

Он не любил, когда солнечные лучи утром проникали в спальню, поэтому всегда вечером, перед сном плотно закрывал окно шторами. Для этого они с женой даже купили шторы из плотной тёмной ткани, которые практически не пропускали солнечный свет в комнату.

По распорядку дня его жена принадлежала к хронотипу жаворонков: просыпалась рано утром, весь день порхала аки пчёлка, под вечер сдувалась, а ночью впадала в тяжёлый анабиоз. Проснувшись рано утром, она тихо одевалась и выходила из спальни, стараясь не будить его. Затем собирала детей в школу и детский сад, умывалась и готовила завтрак. Сделав утренние дела, она заходила в спальню, отдёргивала шторы и приоткрывала окно, чтобы проветрить комнату. При этом она всегда приговаривала, что людям, как и цветам нужны свежий воздух и солнечный свет, особенно по утрам, для хорошего настроения и прекрасного самочувствия.

Он работал на заводе по сменному графику, и когда выпадали дневные смены, его жена, проснувшись утром, сразу же отдёргивала шторы и приоткрывала окно, чтобы он просыпался и собирался на работу.

В это утро, когда он стоял около окна после пробуждения, шторы были отдёрнуты, створка окна была приоткрыта для проветривания, а на подоконнике стояли фиалки. Хотя накануне вечером, когда он ложился спать, окно было плотно закрыто и занавешено шторами, а последние фиалки засохли ещё несколько лет назад, когда жена и дети ушли из его жизни навсегда.

В какой-то момент одно из его пяти чувств, отвечающее за обоняние, уловило в воздухе знакомый, но давно забытый запах. Он как собака-нюхач выделил этот едва уловимый аромат, в окружающем воздухе, из букета других запахов. Его ноздри словно сопла втягивали этот аромат, который проходил по носовым пазухам, как по аэродинамической трубе и вонзался в извилины мозга, отвечающие за память, тысячами игл, призывая серое вещество к ответу. И мозг взорвался легендарным восклицанием Архимеда, ставшим выражением радости в случае решения трудной задачи – «Эврика»!

– Это же овсяная каша!

Жена всегда по утрам варила каши из разных круп, утверждая, что каша полезна для пищеварения и здоровья в целом. Первое время их семейной жизни он относился к этому скептически, но затем это вошло в привычку и стало ритуалом, вытеснив бутерброды и глазунью. Каждое утро начиналось с ритуального приготовление и поедания каши. Особенно он любил, когда жена добавляла в горячую, исходящую паром кашу, кусочек сливочного масла и ложку мёда, а затем для пущего аромата присыпала её корицей.

Пока он разворачивался в сторону выхода из спальни, мысли о каше мелькнули в его голове за долю секунды, но этого хватило, чтобы железы выделили в ротовую полость обилие слюны, а желудок грозно заурчал, требуя кинуть в него, что-нибудь съестное. Со ртом полным голодной слюны, и прилипшем к позвоночнику желудком, он выскочил из спальни и по коридору устремился в сторону кухни.

Пробегая мимо детской комнаты, он машинально отметил, что дверь в комнату открыта, а внутри светло и чисто. Появилось огромное желание заглянуть в детскую, чтобы проверить есть ли в ней дети, но оно моментально было подавлено чувством любопытства, так как он отчётливо слышал, что на кухне кто-то есть. К тому же, дурманящий аромат овсяной каши, пробудил в нём первобытное чувство сильнейшего голода, во сто крат усиленное любопытством. Он как дикий голодный зверь шёл на запах и шум.

Добежав до кухни, он остановился у входа, как вкопанный. Перед ним стояла его жена. Он не мог вымолвить ни единого слова, и стоя в дверном проёме, смотрел на неё так, как будто впервые в своей жизни увидел её.

– Надя?! Наденька! – единственное, что он смог выдавить из себя, так как подступивший к горлу ком, и появившиеся в уголках глаз слёзы, мешали ему нормально дышать, не то чтобы говорить.

После произнесённых слов, у него закружилась голова, ноги стали ватными, и чтобы не упасть, одной рукой он упёрся о дверной косяк, а другой вытер, выступивший слёзы. После первых секунд сильного эмоционального потрясения он, наконец, взял себя в руки и, сделав глубокий вдох, посмотрел на жену.