Работорговцы
Шрифт:
Вдоль набережной вышли к Гостиному. Зажатые складами и лавками проходы больше не позволяли шагать по-человечьи. Надо было проталкиваться через плечи, где извиваясь ужом, а где самому давая пинка. Глаза разбегались от мельтешения непривычных чернявых лиц и красочных одеяний. Здесь говорили и спорили на всех языках. Здесь, на полпути из грек в варяги, встречались купцы и брали оптом. Солидные негоцианты свершали сделки на складе за чашкой кофе, мелкооптовые торгаши забирали прямо с прилавка, грузили на рабов, гнали дальше, добивая ассортимент. В адской сутолоке никто не обращал внимания друг на друга. Активно работали базарные воры, подрезая кривыми
Щавель остановился под серым в оранжевую полоску тентом. Жёлудь и Михан протиснулись к нему, чуть погодя, выкарабкался из толпы лекарь. Здесь было тесно, но терпимо. В лавке продавали луки и стрелы.
Щавель провёл рукой у пояса. Деньги были на месте.
— Первым делом, надо купить драконового волоса, — объяснил он парням. — Тетива из него не растягивается, а драконовый волос сам по себе прочнее стальной тонкой проволоки. Такая тетива, конечно, сильнее бьёт по рогам и рассаживает плечи, но зато стрела летит дальше.
Они протолкались к самому прилавку и пригляделись к разнообразию выставленного оружия. Хозяин лавки, пожилой грек с большим носом, старался увлечь покупателя не столько качеством, сколько изощрённостью товара.
— Ух, батя, а это чего? — тут же указал Жёлудь на диковинный лук длиной в руку, к рогам которого были навинчены железные кругляши. — Глянь-ка, раз, два… три тетивы!
— Это старинный лук, его сделали ещё до Большого Пиндеца, — по-доброму улыбнулся Щавель, разглядывая облезлый антиквариат как предмет забавный, но бесполезный. — Называется блочный из-за вот этих колёсьев.
— Три стрелы разом может метать?
— Не, тут одна тетива. Она обкручена об эти железки. Тянуть надо за петлю напротив гнезда специальным крючком. Когда тянешь, колёсья крутятся, видишь, они неровные. Поначалу идёт туго, потом происходит сброс и становится легко, хотя ты ажно до уха вытянул и держишь. Он очень медленный, блочный лук. Почти как арбалет. Без стрелы его спускать нельзя, тетива сразу рвётся.
— Зачем такой сделали? — изумился Жёлудь.
— В старые времена делали много странных вещей, — обронил Щавель.
— Ты стрелял из него?
— Стрелял. Неудобно, да медленно. Крючок надо всякий раз цеплять за петлю, да на усы нажимать. Я за это время семь стрел выпустить успею. А, если крючок потеряешь, то из блочного лука стрелять уже никак.
— Дураки делали, — решил Михан.
— Чем интересуются опытные стрелки? — грек спровадил покупателя и переключился на новых.
— Есть ли у тебя катушка драконового волоса?
— Дакроновой нити… Нет, разобрали всю, — развёл руками грек. — Весь запас скупил оружейник светлейшего князя. Недели через три будет завоз из Швеции, вы уж заходите всенепременно. Чем ещё могу услужить разбирающимся людям?
— Покажи вон его, — кивнул Щавель на перегородку за спиной грека, на которой были выставлен товар.
Ушлый торговец безошибочно угадал и положил на прилавок тяжёлый прямой лук пять локтей длиною. Лук был клееный, обмотанный жилами вперемежку с золотистой и красной нитью. Рога стояли из белой кости. Широкая полка была выточена под толстую тяжёлую стрелу, пробивающую кованую кирасу. Тетива не было натянута туго, чтобы не сажать плечи. Щавель сразу отметил качественное плетение и прихотливые усы с кисточками.
— Вот, Жёлудь, драконовый волос, — указал он.
— Царский это лук, — сказал грек. — С корабля стрелять. Воды не боится. Хороший это лук.
— Разреши? —
— Знающему человеку конечно можно.
В руке лук пришёлся Щавелю чуть ниже колена. Старый лучник осторожно потянул тетиву, отпустил. Потянул ещё несколько раз, разогревая дерево, попутно прислушиваясь нет ли потрескивания, присматриваясь, как гнутся плечи. Лук казался надёжным.
— Пойдёшь с ним в лес? — спросил Щавель сына.
Жёлудь оторопел. Лук был великоват, но парень глаз отвести не мог.
— Царский это лук, — заявил грек.
— Пойду, — решил Жёлудь.
— Тогда тебе и нести, — улыбнулся Щавель.
Грек заломил такую цену, что парни обомлели, а Альберт Калужский засмеялся.
— Это всего лишь осадный лук, — холодно сказал Щавель. — Сто рублей ему красная цена.
— Это мореходный лук, — грек указал на обмотку, на заморский ясень, на драгоценную слоновую кость.
— Сто пятьдесят.
Грек закатил глаза и призвал всех богов спуститься с Олимпа и рассудить по правде.
— Двести.
В ответ полилась длинная, в подробностях, скорбная история капитана-земляка, вынужденного расстаться с этаким красавцем, за триста шагов посылающим стрелу в обручальное кольцо. При этих словах Жёлудь не вытерпел и фыркнул так скабрезно, что грека охватила праведная ярость уловленного лжеца.
Начался торг. Щавель выглядел сдержанным, а со стороны грека и вовсе непочтительно равнодушным, но Жёлудь мог бы сказать, что отец невиданно разошёлся. Наконец, ударили по рукам. Лук ушёл к новому хозяину за триста пятьдесят рублей. Грек по традиции дал в придачу к дорогой покупке стрелу с четырёхлепестковым наконечником шведской выделки. Она имела длину два с половиной локтя, а древко ядовито-красное, пропитанное драгоценным карнаубским воском, истинно морское. Оперение было тройное, иноземное, из пластмассовой твёрдой плёнки. Направляющее перо имело синий цвет, два других пера носили цвет красный, хорошо приметный на волнах. Концевики перьев оказались любовно заделаны синтетическим клеем. Оперение было длинным, чтобы стрела летела далеко и точно. Это была хорошая стрела и таких у грека продавалось много, но денег на них не осталось. Щавель вспомнил, что хотел купить сапоги, и решил оснаститься завтра от княжеских щедрот. Кто посылает, тот и одевает. От светлейшего не убудет. Убирая покупку в новенький налуч, Щавель подумал, что сказка про бедного капитана должно быть не в первый раз опустошала мошну лесного простака. И не в последний. Денег хватило лишь на новые нарядные рубахи, дабы не выглядеть на княжеском пиру совершенными дикарями.
Сделав дело, задерживаться в стрёмном месте не стали. Завернули только в лавку колониальных товаров, позырили на изготовленными зэками кастеты, ножи с наборными ручками и выкидухи. Михан сбыл за недорого снятый с мытаря нож. На выручку купил себе красный платок, чтобы повязывать на голову, как греческий матрос.
— Верной дорогой идёшь, — скептически заметил Щавель.
— Какой?
— Разбойником станешь или наёмником.
Михан хотел возразить, но не нашёлся.
Альберт Калужский убрёл в аптеку и затеял высокоучёный разговор с фармацевтом, а воины возвратились на постоялый двор. «Грек выторгует, швед отберёт, — утешался Щавель невесёлыми пословицами. — Завтра у оружейника наберу два короба стрел для осадного лука и попробую выцепить катушку волоса. На складе котомки кожаные надо не забыть и одёжу каждому по мерке. Сапоги… Пусть завсклада желчью изойдёт».