Рабы «Microsoft»
Шрифт:
— Таиланд! Обожаю Таиланд! Моя мечта — построить там целую сеть курортов, как «Клуб Мед», [95] только в стиле девяностых. Назову «Клуб Дзен», а? Типа буддизм. Для правдоподобности поставлю кучу всяких статуй и памятников. Будет как в монастыре, только с бухлом и бикини. Вот это нирвана, я понимаю! Как только сделаю очередной миллион…
Очень по-итановски получилось.
Чуть не забыл: в музее в Сан-Хосе было много материала под названием «аэрогель». Он твердый, но почти целиком состоит из воздуха. Как
95
«Клуб Мед» (Club Med, теперь M'editerran'ee) — французская сеть курортов в экзотических местах. Существует с 1950 г. До середины девяностых туристов довольно дешево селили в «деревнях» с общими удобствами и без особых изысков.
Еще одно «чуть не забыл»: Сьюзен жалуется, что у Бага всю ночь гудит шредер.
Я: пообещал себе проникнуть на кампус Apple
Карла: не сказала (чтобы не сглазить)
Итан: замедлить время
Тодд: почаще ходить на автомобильную свалку, выжать четыреста двадцать фунтов и найти девушку
Сьюзен: взломать базу департамента транспортных средств и найти парня
Баг: сменить имидж и найти парня
< image l:href="#"/>ВТОРНИК
4 января 1994 г
Утром проснулся больным. Грипп наконец добрался и до меня. Подумал было, что это похмелье, но нет. Хотя я чувствую себя как ходячая смерть, надо записать все, что сегодня было.
Кстати, Итан продал феррари, потому что нечем было платить за аренду. Сказал: «Прощай, восьмидесятые, здравствуй, универ!» (и пересел на хонду восемьдесят седьмого года).
Итак, около полудня к нам ворвался Майкл (в радужном настроении) и сказал голосом ведущего игрового шоу:
— Приглашаю всех посмотреть… на наш новый офис! Ребята, поехали! Вы тоже, миссис Андервуд! С «Лабиринтом» покончено!
Мы втиснулись в две машины и поехали по оплетенным виноградом пригородам, мимо тщательно подстриженных газонов «научных парков» Пало-Альто, где не играют во фрисби. Мы остановились на Гамильтон-стрит, в квартале от Юниверсити-стрит. И наконец узнали, чем все это время занимался мой отец.
Майкл открыл дубовую дверь на втором этаже и сказал мне так, чтобы слышали все:
— Я подумал, что таланты твоего отца как любителя моделей поездов могут найти приложение в нашем мире…
Сырая краска пахла огурцами со сметаной, и меня начало подташнивать. Правда, все мигом прошло, когда я увидел…. самую скульптурированную среду в мире. Сотни серых пластин на полу и стенах, привинченные крошечными латунными шурупами, а на них — небоскребы, звери, лабиринты, железные дороги, торчащие из стен, заворачивающие за углы, проходящие сквозь арки. Цвета классического лего — очень яркие. Рядом со взводом роботов — скелет; у вагонов, груженных монетками, — клумбы из кубических цветов. Мэрия Пало-Альто — модернистская коробка из семидесятых, боинг-747, огромная курительная трубка и… все на свете! Разноцветные башни и пилоны, собаки и шале…
— Мне кажется, Дэн, твоему отцу пора поклониться публике!
Папа,
— Ты потратил мои деньги на… лего?!
Итан покосился на меня.
— Это и есть наркотик Майкла.
Я тоже не знал, что думать. Я каким-то чудом взглянул туда же, куда смотрела мама, и заметил в дальнем углу белый домик с крошечной изгородью. Его жилец, конечно, видит все, что происходит у него за окном.
У меня вырвалось:
— Ух, папа! Это такое… такое настоящее!
Как понять, что за красота таится в человеке? И как мир умудряется выманить эту красоту наружу?
Дальше записываю только ради бэкапа, потому что я совсем заболел и не хочу, чтобы это стерлось из памяти.
А было вот что: пока все охали и ахали над лего-скульптурами (и забивали новые рабочие места), у меня перед глазами все поплыло и слова перестали складываться в предложения. Я решил, что надо подышать свежим воздухом, и пробрался к выходу.
Стоял жаркий солнечный день — о Калифорния! Я пошел куда глаза глядят и в конце концов оказался на площади перед мэрией Пало-Альто, под слепящим белым светом, отражающимся от цемента. Вокруг туда-сюда сновали госслужащие, кто с обеда, кто на обед. Мимо проносились машины.
Мое тело разучилось регулировать температуру. Мне было то холодно, то жарко. Я не мог понять, то ли я хочу есть, то ли вирус деактивировал мой желудок. Казалось, что организм готовится к полному шатдауну.
Я сидел на низких ступеньках мэрии. У меня кружилась голова, я почти не соображал, где я, и вдруг понял, что рядом кто-то сидит. Папа.
— Ты себя плоховато чувствуешь, сын?
— Д-д-да…
— Я шел за тобой. Все время шел. У тебя, наверное, грипп? И не только грипп.
Я молчал.
— Да? — спросил он.
— Да.
— Дэниел, я молодой, но застрял в старом мешке с костями. Я ничего не могу с этим поделать.
— Папа…
— Дай закончу. Ты думаешь, что я старый. Ты думаешь, что я ничего не понимаю. Что я не вижу, что происходит вокруг. Но я вижу. Я заметил, что, пожалуй, слишком отдалился от тебя. Что я уделяю тебе слишком мало времени.
— Живого общения, — сказал я и тут же пожалел. Плохая шутка.
— Да, живого общения.
Мимо прошли две хихикающие секретарши и молодой человек-яппи со стопкой документов.
Внутри моей головы что-то ухнуло вниз, как на американских горках. Я услышал собственный голос:
— Папа, Майкл — это не Джед. Не Джед, и все тут! И я тоже не Джед. Я не могу вечно его догонять. Как бы я быстро ни бежал, мне его не догнать.
— Мальчик мой…
Я опустил голову между коленей и зажмурился, потому что глазам было больно от света. Интересно, так ли болят глаза Итана от антидепрессантов? А потом я вспомнил небольшой полиэтиленовый бассейн, где мы с Джедом играли, когда были совсем маленькие. Кажется, мой мозг дал осечку. И тут отец обнял меня за плечи. Я задрожал; он притянул меня ближе.