Рабыня для чудовища востока
Шрифт:
— Ты счастливица! Сейчас примешь душ, я дам тебе ароматное масло, натрешься им после, — Джана не скрывает своей радости.
И какое ей дело, попаду я к Алифару или нет? В чем подвох? Слишком уж она распыляется в советах. Я практически не слушаю болтовню девушки, мне это все не пригодится. От ее распутных советов даже уши начинают краснеть.
— Почему я не прошла ритуал, и змея так себя повела? — перебиваю ее, пытаюсь хоть таким образом перевести тему.
— У меня есть только одна безумная версия. Но это нереально. Даже Басир уверен,
— Что за сказка?
— Не бери в голову, — отмахивается. — Не стоит на такое даже терять время. Ты лучше думай о предстоящей ночи, как заинтересовать собой Владыку. От этого зависит твое будущее тут.
— А те волки в клетках, кто они? За что их так? И почему одного заковали в цепи и увели? — продолжаю расспросы, но при этом пытаюсь не выдать, что поняла, о чем говорил Алифар с Шаилем.
— Они мятежники. Предатели. Пошли против Шантары. А тот… — вздыхает, — Он был лучшим другом Владыки, они росли втроем. Были не разлей вода.
— Втроем?
— Да… Саваб — родной брат Алифара и их верный друг Шаиль. Неразделимая троица. Так Басир рассказывал. Я как ты понимаешь тоже тут не так давно, и говорю только то, что тут толкуют. По сути, лишь сплетни.
— То есть Алифар сейчас воюет с родным братом?
— Да. Но это дела нас женщин не касающиеся, — ей явно неприятна эта тема.
— Что же могло произойти, что два брата рассорились? — мне почему-то стало жутко любопытно. — Да так, что Владыка приговорил лучшего друга к смерти…
— Я слышала про нож в спину, но это можно понять как угодно. Подробностей не знаю, и тебе они не нужны. Будь уверена Владыка и родного брата не пощадит. Потому не гневи его. Попадешь в немилость, никто тебя не спасет. Учись на ошибках других, — щелкает меня по носу. Потом замирает. Внимательно на меня смотрит. — А откуда ты знаешь, что он Шамиля к смерти приговорил? Его же в зале не казнили…
— Догадалась, — пожимаю плечами, стараюсь выглядеть максимально непринужденно. — По интонациям, по выражению лица того оборотня. Могла и ошибиться, но ты подтвердила мои догадки.
Смотрит мне в глаза, становится серьезной, задумчивой. Потом кивает, улыбается, и мы продолжаем путь. Вроде бы поверила… или сделала вид. Ведет себя, как раньше, только взгляд огромных глаз стал острее, внимательней.
Мы входим в дом. Поднимаемся в мою комнату. Джана носится, как угорела, переживает за любую мелочь. Выбирает мне наряд, притащила какие-то кремы, масла, все невероятно вкусно пахнет.
— Спасибо, что пошла со мной, — все же из всех обитателей замка мне с ней комфортнее всего. Хоть иногда ее распутство и вгоняет меня в краску.
— Ой, не стоит. Если бы я не пошла, то тебя бы вручили Зухре. А она за своего хозяина тебе сейчас может и глаза выцарапать. Или бы так запугала, что к Владыке ты бы попала в полумертвом состоянии.
— Хозяина?
— Она принадлежит Бурхану. Ну, тот оборотень, которого пантера выволокла. Зухра в нем души не чает, а из-за тебя его лишили магического камня и невесть как еще накажут. Хотя он сам нарушил правила, но Зухра все равно сделает тебя виноватой. И… не только она…
— Мама и этот старик, — протягиваю задумчиво.
Вспоминаю отталкивающего вида оборванца, в котором я даже не признала оборотня, и не представляю, как с таким по собственной воле иметь хоть какие-то отношения. До тошноты омерзительно. Из всех, увиденных мною маминых «принцев», этот единственный вызывает стойкий рвотный позыв. Даже безработный электрик, не помню, как его звали, от которого весь дом потом и спиртом провонял, был не настолько отвратным. И дело, скорее всего, даже не во внешности, а во внутренних ощущениях. Когда только один взгляд на человека и внутри моментально расползается чувство гадливости.
— Ты на его одеяния не смотри. Он тут уважаем и почитаем. Провидец. Он не раз спасал правителей от неминуемой смерти. Много предрек для Шантары. Поговаривают, благодаря его видениям заговор мятежников не удался, и Владыка устоял на троне, — говорит так словно учительница с несмышленым дитем. — А Зухра под его крылом власть обрела, такую, что женщинам в здешних краях и не снилось, — замерла с каким-то платьем в руках. Перестала перебирать наряды, задумалась. — Так что ушлая маманя твоя, знала, кого к себе приманить. Только понять не могу, как удалось ей это, не первой свежести она у тебя. Но чем-то она его держит, и скажу тебе, очень крепко держит.
— Хм… уважаем говоришь? А что ж его выволокли из зала? Посох поломали. Что-то уважения я не заметила? А насчет власти… Джана… так ты вроде бы устроилась не хуже. Я видела, как ты ей отпор даешь.
— А это и есть Шантара, дорогая моя, — откидывает платье и начинает снова рыться в шкафу. — Сегодня тебя осыпают милостью, а завтра зарывают в яму. Тут на милосердие рассчитывать не стоит. Не следуешь правилам — будешь наказан. Ине важен твой ранг. Бурхан нарушил правила. Перечил Владыке. Вторгся без спроса и чуть не сорвал таинство. Убить его, конечно, не убьют, слишком много он значит, но наказания не избежать. И потом вряд ли он будет допущен до всех благ, что имел. А следовательно, и его свита потеряет многое, раз хозяин в немилости. Так что готовься к нападкам. И будь очень осторожна.
— Так ты сама говоришь, что правилам следовать надо. И Владыка если не даст указаний, кто меня тронет?
Смотрит на меня долго. Лицо серьезное. Потом вдруг смеяться начинает.
— Какая же ты… как не от мира сего. Как подлость стороной проходит, не касаясь тебя. Нежная очень. Ранимая. А чтобы выжить тут, надо броню наращивать. Ну и раз шанс тебе выпал, то сделать все, чтобы Алифар остался тобой доволен. Во всех смыслах, дорогая моя, — облизывает губы, подмигивает, издавая томный вздох.