Рабыня страсти
Шрифт:
Долгое время они лежали, сплетенные… Тела их были влажны от пота и любовных соков. Поначалу сердца бешено бились, но мало-помалу ритм восстанавливался. Наконец, Карим произнес:
— Позови Ому. Вели ей принести чашу свежей воды, платки любви и еще вина. Нам обоим нужно восстановить силы.
— Ты хочешь, чтобы моя прислужница увидела нас в таком.., таком виде? — изумилась Зейнаб.
— Она должна научиться прислуживать тебе в любой ситуации, — отвечал он. — Разве вы не видели друг друга нагими в банях?
— Но ты же тоже обнажен!
— Ну и что с того? — спокойно отвечал мужчина. Девушка недоуменно покачала
— Мир, в который ты вводишь меня, мой господин, так отличается от того, в котором я выросла…
Она кликнула Ому и отдала ей приказание. Зардевшаяся девушка слушала госпожу, с трудом борясь с искушением пристально рассмотреть наготу Карима-аль-Малики.
— Я было подумала, что все мужчины твоей страны темноглазы, — робко сказала Зейнаб, когда Ома вышла. — почему же у тебя синие глаза?
— Моя мать северянка, — сказал он. — В одном из походов ее пленили, а потом она попала к моему отцу. Он сделал ее своей второй женой. А оба моих брата и сестра черноглазые.
— Второй женой? А сколько же всего жен у твоего отца? — Зейнаб уже не знала, изумляться или нет. Неужели мавры подобны саксонцам? У тех язычников всегда было по несколько жен…
— У отца всего две жены. Он по натуре человек романтичный и женится только по большой любви. У него есть гарем, наложницы — просто для того, чтобы жены не надоедали. Женщин всего около дюжины. Такой гарем считается очень маленьким. У калифа, к примеру, для любовных утех есть добрая сотня женщин, а всего в гареме живет несколько тысяч разновозрастных дам…
— Несколько тысяч? — это потрясло Зейнаб. — И ты полагаешь, что взгляд калифа остановится на мне, мой господин? Он даже не увидит меня в этой куче! И я умру, одинокая и всеми позабытая…
— Но в гареме Абд-аль-Рахмана живут не только наложницы, — принялся Карим успокаивать девушку. — Многие из них служанки, вроде твоей Омы. Некоторые — члены семьи: ну, всякие тетки, кузины, дочки… Наложниц же всего около сотни, не больше. Кроме того, ты Рабыня Страсти — редчайшая жемчужина. Тебя преподнесут в дар калифу вместе с прочими подарками от Донала Рая, и церемония будет весьма пышно обставлена. Только раз увидев тебя, Абд-аль-Рахман воспылает желанием, уверяю тебя.
— А калиф.., он молод? — робко спросила девушка.
— Нет, но еще и не стар, Зейнаб. Он весьма и весьма искушен в чувственных наслаждениях. Как любовник он очень хорош, к тому же за последние два года зачал троих детей. Он еще и мудрый правитель, снискавший любовь и уважение подданных. Ах, вот и Ома! — он обратился к служанке:
— Ты положила в воду благовония, как велела госпожа?
— Да, мой господин, — потупившись, отвечала та. Затем, поставив чашу на столик у постели, она поспешно удалилась.
Зейнаб никогда ничего не приходилось объяснять дважды. Взяв один из тонких платков, она омыла член господина. Потом легла на ложе и подставила свои прелести его умелым рукам.
Затем он спросил:
— Ты не голодна, мое сокровище?
— Как зверь! А ты?
— Еще бы! Обучать тебя — тяжелый труд… — поддразнил он девушку.
— Впрочем, как и учиться у тебя, — улыбнулась она. — Я позову Ому и попрошу принести нам что-нибудь…
— Если ты устала, может быть, сперва отдохнешь?
— О нет, мой господин! — решительно возразила она. — Я восстановлю силы, и мы продолжим. Я хочу взять от своего учителя как можно больше…
Карим хмыкнул. Потом велел:
— Прикажи Оме принести большую миску устриц. Они быстро вернут мне силы.
— Тогда и я стану есть их вместе с тобою, — смеясь, отвечала Зейнаб. — Ты строгий учитель, мой господин, но я обещаю быть прилежной.
— Надеюсь, так оно и будет, — рассеянно сказал он, думая о том, что те месяцы, что им предстоит провести вместе, будут для него нелегки. То, что он чувствовал к этой девушке, было непохоже ни на что, прежде им испытанное… Неужели он влюбляется в нее? О, если это так, то надо с этим бороться… Она никогда не сможет принадлежать ему. Он твердил себе, что обладает этим юным телом лишь с целью обучить невольницу науке любви, чтобы она овладела мастерством дарить мужчине величайшее наслаждение. Так циркач дрессирует зверя… А любить ее или же позволить ей полюбить себя… Это бесчестие, это позор! Позор для всех!
…Самаркандской Школы Учителей Страсти больше нет. Он был одним из последних учеников — тогда те, кто обучал его, были уже очень стары. Теперь ни одного из них не осталось в живых. Никто не принял из их слабеющих рук бразды правления… Человечество деградирует — наука любви больше не в чести. Большинству нет до этого никакого дела. И Учителя, понимая это, передали свои секреты всего нескольким последним ученикам — и исчезли с лица земли, словно их никогда и не существовало…
…Никто толком не знал, откуда появились Учителя Страсти. В школе робко поговаривали о жрецах и жрицах какой-то древней богини любви — мол. Учителя произошли от них… Но как бы то ни было, а школы больше не существует… А он сам — один из последних Учителей Страсти на всей земле. Едва ли есть еще человек шесть, но они разбросаны по всему миру. В основном они живут на Дальнем Востоке. Вот отчего Рабыни Страсти столь высоко ценятся в Аль-Андалус, вот почему их так ничтожно мало…
Но несчастье с Лейлой и смятение в его душе, вызванное этой непостижимой Зейнаб, красноречиво свидетельствовали, что он не может больше заниматься своим искусством. Скорее сего, ему следует осесть где-нибудь, стать почтенным купцом… Да, когда он вышколит Зейнаб, как подобает, и преподнесет ее калифу, он женится — ведь именно этого жаждет его семья. Естественно, невеста будет непорочной. Он может поразвлечься, образовывая молодую супругу и наложниц, которых непременно заведет. Но никогда больше не возьмется он за свое ремесло. Никогда больше из рук его не выйдет Рабыня Страсти.
Зейнаб смышлена, а для женщины так просто необыкновенно умна, и схватывает все на лету. Год — не более… За это время он вполне успеет обучить ее всему, что нужно, чтобы ублаготворить калифа и выжить в гареме. Он сам подарит ее Абд-аль-Рахману — и все будет кончено! Никогда больше не вспомнит он об этой Зейнаб! Никогда!
ЧАСТЬ II. Ифрикия. 943 — 944 г, н.э.
Темные воды реки Лиффи ласково обтекали изящный корпус» И-Тимад «, словно руки влюбленного, нежно ласкающие тело юной девы. Корабль был воистину прекрасен: легкий и стройный, около двух сотен футов в длину и тридцать в ширину.» И-Тимад» могла принять на борт сто двадцать тонн груза. Сейчас трюмы корабля были заполнены до отказа подарками, посланными Доналом Раем кордовскому калифу. Церемония дарения будет обставлена с потрясающей пышностью…