Шрифт:
ОНИ ОТСТОЯЛИ МИР
Ю. КИСЛОВСКИЙ, подполковник, кандидат исторических наук
НА ОГНЕННОМ РАССВЕТЕ
Чем
Вот одно из донесений с западного рубежа родной страны: «4.00. Немцы после артподготовки пошли в наступление… С воздуха бомбят Владимиро-Волынск и Любомль».
Трудно теперь, двадцать восемь лет спустя, восстановить все подробности боев того трагического утра. Нелегко отыскать след каждого героя. Тем важнее сохранить в памяти и в сердце даже самую малость из того, что по крупицам слагается в документальный рассказ о первых днях минувшей войны.
Первыми о ее неотвратимости узнали пограничники. В ночь с 21 на 22 июня, а точнее, 22-го в 00.30, на участке 4-й комендатуры Владимиро-Волынского погранотряда на нашу сторону перешел солдат 222-го полка 74-й пехотной дивизии вермахта Альфред Лискоф. Комендант капитан И. В. Бершадский тотчас же отправил его к начальнику отряда майору М. С. Бычковскому.
Едва переступив порог кабинета, перебежчик возбужденно произнес:
— Война!
Овладев собой, Лискоф стал рассказывать уже более подробно. Он назвался коммунистом, рабочим из Мюнхена. Совесть интернационалиста подсказала ему этот шаг — переход границы, чтобы предупредить советских братьев по классу о нашествии. В 4.00 22 июня, сказал Лискоф, вермахт начнет войну против Советского Союза.
Солдата спросили, откуда ему это известно.
— Со слов командира нашей роты обер-лейтенанта Шульца, — ответил Лискоф. — Кроме того, я знаю сам, на основании своих наблюдений, что артиллерия уже заняла огневые позиции, а танки и пехота — исходное положение для наступления.
Майор М. С. Бычковский отлично понимал, что если перебежчик располагает верными данными, то здесь, на берегу Западного Буга, с первых же минут фашистского вторжения закипят тяжелые бои: направление Варшава — Люблин — Луцк — Киев стратегическое. И начальник отряда, не теряя времени, по прямому проводу связался с командованием пограничных войск Украинской республики. О показаниях немецкого солдата он доложил, кроме того, командующему 5-й армией и командирам 87-й стрелковой и 41-й танковой дивизий, части которых дислоцировались в районе Владимиро-Волынска.
Сразу после этого Михаил Степанович отдал распоряжение привести заставу в боевую готовность.
Все эти дни он много думал. Рассуждения фашистов о необходимости переброски их войск, которая, дескать, не должна беспокоить советских людей, тревожили в ту пору не только пограничников. А уж тем, кто служил на западных рубежах, и вовсе становилось ясно, что эти разговоры о перебросках — дымовая завеса, за которой вермахт, накапливая силы, готовится к вторжению. И потому Бычковский делал все, что в его силах, для подготовки застав к боям. На участках возводились оборонительные сооружения, в них днем и ночью находились дежурные огневые средства. Но таков уж миролюбивый советский человек: и в дни тревог до последнего часа в душе его живет надежда на добрый исход. Она теплилась и тогда. Хотелось верить, что нашим дипломатам
Отпустив командиров, Бычковский продолжил допрос перебежчика. Время шло быстро. Уже редела ночная мгла. Зазвонил телефон. Бычковскому докладывали, что на участках почти всех застав с сопредельной стороны доносится уже нестихающий гул моторов и лязг оружия.
Начальник отряда приказал усилить наблюдение и разведку. Потом были еще звонки: сообщали о результатах наблюдения. Все донесения сводились к одно му: сопредельная сторона ожила, и на заставах готовы ко всякой случайности.
Около четырех утра майор невольно посмотрел на часы: неужели прав перебежчик? И вдруг за окном полыхнуло пламя. Дрогнула земля, зазвенели стекла, послышались крики и стоны раненых, винтовочная и пулеметная стрельба.
Альфред Лискоф вскочил со стула.
— Это война! — побледнев, сказал он.
Заставы вступали в неравный бой. Все здания и многие оборонительные сооружения, все линии связи огнем вражеской артиллерии были разрушены в первые же минуты артподготовки. Противник обстреливал каждый объект, рассчитывая смести огнем небольшие гарнизоны, чтобы с ходу ринуться в глубь страны Советские пограничники погибали, но не оставляли рубежей. В бой вступили все шестнадцать застав. И все стояли насмерть.
На участке 4-й комендатуры, где наступала основная танковая группировка врага, уже в начале боя многие пограничники пали смертью храбрых. Но нигде путь гитлеровских войск не был стремительным маршем без потерь.
Это были бои, о которых чуть позже (29 июня) генерал Гальдер, начальник генерального штаба вермахта, напишет в служебном дневнике: «Русские всюду сражаются до последнего человека…» И через несколько дней опять, как рефрен, все тот же мотив: «Бои с русскими носят исключительно упорный характер… Противник сражается ожесточенно и фанатически. Танковые соединения понесли значительные потери в личном составе и материальной части».
Кто же они, те герои, что грудью преградили дорогу врагу и заставили задуматься фашистского генерала? Подвиги многих пограничников стали известны лишь сейчас. Военные историки и журналисты, включившись в поиски материалов о героях границы, помогли восстановить немало эпизодов первых боев в районе Западного Буга. Большую работу провели доктор исторических наук, профессор Д. Ковалевский, полковник в отставке В. Платонов, подполковник А. Крупенников. Многое сделал и непосредственный участник тех боев М. С. Бычковский [1] . Благодаря им мы знаем теперь многих героев, среди которых есть и выпускники погранучилища, что ныне именуется Алма-Атинским, и наши земляки-казахстанцы, которые хотя и не служили в пограничных войсках, но вместе с ними приняли первый удар гитлеровской армии в районе Владимиро-Волынска.
1
Михаил Степанович Бычковский здравствует и поныне. Уже в послевоенные годы в звании генерал-майора он вышел в отставку.
Так стало известно о мужестве капитана И. В. Бершадского. На его глазах фашистский снаряд ударил в домик, в котором находились жена и одиннадцатилетний сын. Но некогда было оплакивать дорогих людей: стиснув зубы, Бершадский продолжал руководить обороной моста через Западный Буг. Лишь ценой больших потерь танковой колонне врага удалось прорваться и ринуться на улицы города Сокаль. Казалось, ничем не сдержать ревущий поток бронированных машин: у пограничников кончались гранаты. И тогда военфельдшер В. П. Карпенчук смочил в бензине свой халат, поджег его и бросил в танк, прогромыхавший мимо его позиции. Горящая тряпка угодила на корму танка, и тот заполыхал костром. Но сам Карпенчук, забрызганный горючим, не уберегся — загорелся в тот же миг. Охваченный огнем, военфельдшер бросился на другой танк…