Радиант
Шрифт:
нет в жизни радости и сласти...
Это было что-то вроде здешнего шейка, половина заданных фигур, половина — импровизация. Яна, грациозная и прекрасная, четко отбивала каблучками ритм, посылая Сварогу обольстительные взгляды, хулиганка такая, волна золотых волос взметалась над обнаженными плечами, взлетал подол платьица так, что чертовски хотелось плюнуть на все расследования и увести ее наверх — чего он, конечно, не мог себе сейчас позволить: марш вперед, труба зовет, черные гусары...
Глянув через ее плечо,
Бывает часто с игроком:
сел богачом — встал бедняком.
Кто карты взял, прельстясь наживой,
тому не знать игры счастливой.
Игра азартная грешна:
она не Богом нам дана —
ее придумал Сатана!
Он постарался хоть на несколько минут отрешиться от забот, изо всех сил пытался соответствовать партнерше. Нельзя сказать, чтобы он танцевал плохо — но по сравнению с Яной все равно выглядел дрессированным медведем, каких фогороши водят по ярмаркам.
Кто любит сам с собой играть,
не будет со стыда сгорать.
Встал должником из-за стола,
и не побьют его со зла...
Он протанцевал с Яной еще два танца (капитан, оставив всякие поползновения, держался в сторонке), столь же быстрых. Потом свет пригасили, раздалась медленная, томная мелодия фальтарады — самого близкого к танго из покинутого Сварогом мира таларского танца, по неведомым причинам тоже отнесенного к простонародным (каковые на балах Империи, в отличие от земли, танцевали часто и охотно).
Яна колыхалась в его объятиях, склонив голову ему на грудь, а поскольку стоял полумрак, ладони Сварога, что греха таить, никак не могли определиться с границами талии.
— Положи руки, куда следует, — шепнула Яна. — Я же тоже не железная, а до конца вечера столько времени...
Он подчинился.
— Ты как-то резко повеселел...
— Яночка, мы наконец-то стронулись с места, — так же тихо ответил Сварог. — А это уже кое-что...
— Тем не менее ты не спешишь во флигель...
— Тактика допроса, — сказал он. — Пусть посидит и помучается неизвестностью.
— Мне бы тоже хотелось пойти...
— Не стоит, — серьезно сказал Сварог. — Интагар будет держаться скованно, ты его стеснишь своим присутствием. В его представлении императрица обязана пребывать в недосягаемых высях и выслушивать доклады.
— Когда мы с ним общаемся во дворце, я что-то в нем не вижу особой скованности.
— Так то во дворце, — сказал Сварог. — А тут — допрос с пристрастием в мрачном сыром подвале.
— Ты же его не стесняешь своим присутствием?
— Ты императрица, а я — король, — сказал
После фальтарады он протанцевал с Яной еще быстрый ригодон, выпил у столика бокал вина, посмотрел на часы. С тех пор как лейтенанта повязали, прошло три квадранса — вполне достаточно. Воспользовавшись грянувшим очередным быстрым танцем, он шепнул Яне:
— Оставьте мне свободное местечко за столом, ладно? Чувствую, могу припоздниться...
Незамеченным покинул зал, вышел через парадный вход направился к флигелю. Уже на крыльце спохватился, движением руки и коротким заклинанием убрал маску — вестибюль охраняли верзилы из его спецназа, ребята решительные и магией не владевшие, так что был реальный риск до полного выяснения схлопотать по организму. А так — обошлось, узнали, пропустили и показали, куда идти.
Кабинет Интагара оказался обставленным уже полностью: полка с бумагами, железный ящик с хитрым запором для особо важных дел, компьютер. Сварог сел напротив верного бульдога, спросил:
— Как он там?
— Должно быть, ему невесело, — сказал Интагар с подобием улыбки. — Камеру для ожидания мои ребята оборудовали на совесть: окна нет, каморка мрачная и сырая, всей мебели — ворох грязной соломы. Они туда даже парочку здоровенных крыс запустили, для пущего колорита. Классическое «мрачное узилище», дальше некуда.
— Ну, с крысами они, может, и перегнули палку, — задумчиво сказал Сварог. — Хотя... Ладно, пусть остаются крысы. Колорит так колорит, смотришь, на кого-нибудь из постояльцев как раз крысы и окажут самое большое впечатление — понятно, до экскурсии в пыточную... Ну, а теперь слушайте...
Он изложил всю историю, опуская мелкие подробности. Ничего тут не поделать, о Велеретте умолчать было нельзя. При первом упоминании о ней на лице Интагара мелькнула тень страдальческий грусти, но он, конечно, не позволил себе вопросов и высказываний, не относящихся к делу. Все ж кремень-человек.
— Вот такие дела... — сказал Сварог, закончив. — Кстати, как он себя вел?
— Да как все они, — сказал Интагар. — Напоминал, кто он таков есть, целый лейтенант гвардии и благородный маркиз, пугал дядей из министерства двора, виселицу всем обещал. Потом получил пару раз по загривку, и крепко, после чего угомонился... опять-таки, как все они. Государь... Я ничего не понимаю. В любом случае, — он посмотрел на стоящую меж ними синюю коробочку с поднятой крышкой. — Эта штука должна была попасть не ко мне в комнату, а к Велеретте...
— Я тоже ничего не понимаю, — сказал Сварог. — И никто ничего не понимает. Дохлое, но утешение... Но что-то же это должно означать, вперехлест через клюз?! Вы слышали что-нибудь о таких вот «тарелочках», украшенных камешками?
— Ни разу. За лавками продолжают наблюдать, но там и «тарелочки», и символы простые, без дополнительных украшений.
— Вот то-то, — сказал Сварог. — У меня те же сведения. И тем не менее эту штуку делали, как говорится, по особому заказу и подкинули именно Велеретте. Что-то это да означает... Ну, не будем ломать голову, пойдемте к постояльцу. Черт, на ногах стоять не хочется, но ведь придется...