Радигост и Сварог. Славянские боги

Культ Сварога зародился еще во времена индоевропейской общности, и почитание его было свойственно всем трем основным группам славянства. Наиболее древний пласт связанных с ним представлений относится к восприятию Сварога как бога неба. Генетически родственные ему Уран и Варуна, бывшие богами неба в греческой и индийской мифологиях, относятся к первому, самому раннему поколению богов, что позволяет говорить о соответствующей тенденции в индоевропейской традиции. Это подтверждается и тем, что в отечественной мифологии бог неба мыслился отцом Дажьбога-Солнца. Автор сохранившегося в тексте Ипатьевской летописи под 1114 г. славянского перевода хроники Иоанна Малалы, приписывавшей этому богу правление Египтом, пишет об этом так: «За все за это назвали его египтяне Сварогом и почитали как бога. И потом царствовал сын его, именем Солнце, его же называют Дажьбог…» Поскольку из того, что Сварог был богом неба, вытекают многие другие его черты, именно этот образ данного божества следует признать исходным и с точки зрения внутренней логики развития всей системы связанных с ним представлений в славянском язычестве. К эпохе каменного века следует отнести возникновение у индоевропейцев мифа о браке Неба и Земли, который фиксируется этнографией у самых разных народов, в том числе и еще не освоивших земледелие.

Возникновение собственно славянской, а точнее говоря, праславянской специфики Сварога по сравнению с другими индоевропейскими божествами неба началось с того, что упавший с небес огонь начал восприниматься нашими далекими предками как его второй сын — Сварожич. С освоением огня первобытный человек обрел еще одно чрезвычайно важное свойство, окончательно выделившее его из животного мира, а Сварог

за счет установления мифологическим сознанием этого отношения родства окончательно обрел характер бога человеческой культуры. Как видно уже из данных языка, Сварог изначально оказался связан не только с огнем, но и с вареной пищей, которая, в противоположность пище сырой, стала одним из наиболее значимых показателей перехода человеческого общества от дикости к культуре. Вслед за введением в обиход человечества вареной на огне пищи возникает исторически самое первое пищевое табу на сырое мясо. Для приготовления вареной на огне пищи была необходима посуда, которая в условиях той эпохи могла быть изготовлена только из глины. Соответственно, возникает и образ бога-горшечника, введшего в обиход человеческого общества этот новый элемент культуры. Древний бог неба начинает постепенно приобретать черты бога-ремесленника, создателя человеческой культуры. Многочисленные исследования первобытного общества показывают, что вторым после пищевого табу было табу сексуальное. Если первый запрет был призван предотвратить повторное скатывание человека на уровень зверя, поедающего сырое мясо и в своей крайней стадии доходящего до каннибализма, то второй запрет вводился для предотвращения распада самого общества из-за ничем не ограниченного полового общения и звериной борьбы самцов друг с другом за обладание самками. Следуя логике мифологического сознания, сексуальное табу было бы наиболее естественно ввести от имени бога неба, чей брак с богиней земли являлся архетипом и образцом для подражания. Славянский переводчик Иоанна Малалы по этому поводу констатирует: «Тот же Феост закон установил женам выходить за одного мужа и хранить ему верность, а прелюбодеек велел казнить. Поэтому его и прозвали богом Сварогом. До этого жены блудили с кем хотели и были как скот блудящие. Когда рождался ребенок, (женщина) говорила тому, кто ей был люб: «Это твое дитя». Феост этот порядок уничтожил и велел одному мужу иметь одну жену, а того, кто преступал этот закон, ввергал в огненную печь. За все за это назвали его египтяне Сварогом и почитали как бога».

Овладение искусством обработки металлов знаменовало собой окончательный переход от дикости к цивилизации и открывало путь к стремительному техническому, а вслед за ним экономическому и социальному развитию общества. Из каменного века человечество сразу шагнуло в век металлов, сначала меди, а в конечном итоге и железа, что повлекло за собой коренное изменение привычного уклада, причем не только в материальной сфере, но и в духовной. Еще до того, как человек научился добывать руду из земли, он использовал упавший с неба металл, а необходимую температуру для его обработки первоначально давал гончарный горн. Логика материально-мифологических соответствий и преемственность развития ремесел предопределила то обстоятельство, что праславянский бог неба превращается в бога-кузнеца. Уже упоминавшийся выше автор славянского перевода хроники Иоанна Малалы рисует этот процесс следующим образом: «Когда Феост (древнегреческий Гефест, с которым славянский переводчик отождествляет Сварога. — М.С.) правил в Египте, при нем с небес упали клещи, и (люди) начали ковать оружие, а прежде бились палицами и камнями». С достаточно большой долей уверенности мы можем предположить, что на достаточно длительный период начиная с эпохи энеолита и вплоть до раннего железного века бог-кузнец был если не центральной, то, во всяком случае, одной из основных фигур мифологического пантеона у отдельных индоевропейских народов. В традиции многих народов бог-кузнец оказывается творцом Вселенной, выковывая из металла Небо и Землю, в Индии Брахманаспати выковал даже богов, в осетинском фольклоре божественный кузнец закаляет в своем горне героев, у других народов — является покровителем их инициации. Фигура бога-кузнеца была настолько важна для наших предков, что, когда под влиянием христианства на Руси искореняется культ Сварога, многие его черты, связанные в первую очередь с кузнечным делом, переходят на святых новой религии Кузьму и Демьяна. Хотя, согласно их житию, Косма и Дамиан были врачами-бессребрениками и никакого отношения к искусству обработки металлов не имели, в восточнославянском фольклоре они преимущественно фигурируют как кузнецы, достаточно часто сливаясь даже в одно лицо, Кузьму-Демьяна, которого иногда даже отдельные тексты неожиданно называют богом. Все эти черты красноречиво свидетельствуют о том, что на новых христианских святых народным сознанием были перенесены многие черты языческого бога-кузнеца, в том числе иногда и даже его божественный статус — явное святотатство с точки зрения новой религии.

Кузнечное дело наряду с земледелием и развитием торговли стало одной из экономических причин перехода общества от матриархата к патриархату. Этот переход от одних господствовавших религиозных и общественных представлений к другим сопровождался чрезвычайно серьезным духовным кризисом, произошедшим еще в рамках индоевропейского единства. Этот духовный кризис снял многие ограничения, налагаемые обществом на своих членов, в результате чего звериное начало, находящееся в недрах человеческого существа, но прежде связанное общественными запретами, стало вырываться наружу, грозя поглотить собственно человека и все общество в целом. В эпоху распада индоевропейской общности этот процесс был осмыслен нашими далекими предками в виде мифа о принявшей облик гигантской свиньи матери змеев, гонящейся за главным героем и его спутниками. Сам человек оказался не в силах справиться с рвущимся изнутри его подсознания скотским началом, однако и в этот миг, решавший всю его последующую судьбу, на помощь людям пришло божественное сверхсознание, выраженное в мифе в облике бога-кузнеца, олицетворявшего собой процесс развития собственно человеческой культуры в противовес звериной дикости. Не имея возможности уничтожить звериное начало без уничтожения самого человека, Сварог перековал гигантскую свинью в кобылу и подчинил ее герою. В ожесточенной борьбе бог неба выиграл схватку за человеческую душу, предупредив повторное сползание людей в бездну исключительно животных инстинктов. Возникнув исторически в период победы патриархата над матриархатом, миф этот несет в себе непреходящую ценность, описывая вечную истину о борьбе в нашей душе человеческого и звериного начал. Победа Сварога имеет непреходящее значение, поскольку именно она заложила прочную основу последующего духовного развития наших далеких предков и сформировала душу нашего народа. Последующее ее развитие было проанализировано мною в книге «Дажьбог — прародитель славян», в которой подробно рассматривался неразрывно связанный с образом сына Сварога солнечный миф о происхождении наших далеких предков. Однако все эти черты, как бы ни были они важны сами по себе, далеко не исчерпывают все многообразие фигуры бога — творца человеческой культуры. Именно о других чертах Сварога и связанных с ним представлениях и пойдет речь в данной книге.

Как уже отмечалось, изначально Сварог был богом неба и в этом качестве в русских народных заклятьях фигурирует в качестве супруга Матери-Земли: «Ты, Небо, — отец, ты, Земля, — мать!» (Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу, т. 3, М., 1869, с. 779). Крестьяне ласково называли небо отцом, батюшкой, а землю — кормилицей и матушкой. Стоит отметить, что русские заговоры оканчивались следующей формулой, придающей им максимальную силу в глазах произносивших их людей: «Земля — замок, небо — ключ» (Щапов А. П. Сочинения, т.1, СПб., 1906, с.88); «Небо — ключ, земля — замок; тому ключу наружному» (Виноградов В. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч., вып. 1, СПб., 1908, с. 7). Показательно, что формула «Ключ — небо, замок — земля» (Майков Л. Великорусские заклинания, СПб., 1869, с.16) замыкает именно любовный заговор, в котором фигурирует бес-кузнец Салчак. В различных заговорах ключ был неразрывно связан с самым верхом, с божественным началом. Так, заговор на оберег скота заканчивался просьбой: «…И отдайте ключ в седмое небо, самому Исусу Христу, Богу, на златый престол, на злату мизу» (там же, с.56). При этом следует иметь в виду, что формула ключа и замка не только «запирала» заговор, но и несла в себе эротический подтекст. Так, в сказке «Заколдованная королевна» героиня, поняв, что в шапке-невидимке вернулся ее муж, решила с помощью загадки избавиться от постылых женихов: «…Стала она своим гостям загадку

загадывать: «Была у меня шкатулочка самодельная с золотым ключом; я тот ключ потеряла и найти не чаяла, а теперь тот ключ сам нашелся. Кто отгадает эту загадку, за того замуж пойду». Цари и царевичи, короли и королевичи долго над тою загадкою ломали свои мудрые головы, а разгадать никак не могли. Говорит королевна: «Покажись, мой милый друг!» Солдат снял с себя шапку-невидимку, взял ее за белые руки и стал целовать в уста сахарные. «Вот вам и разгадка! — сказала прекрасная королевна. — Самодельная шкатулочка — это я, а золотой ключик — это мой верный муж». Пришлось женихам оглобли поворачивать, разъехались они по своим дворам, а королевна стала с своим мужем жить-поживать да добра наживать» (Бой на калиновом мосту, Л., 1985, с.108). Восприятие Неба как всеобщего оплодотворяющего начала, а дождя — как мужского семени, которое оно изливает на свою супругу Землю, оставило свой яркий след в индоевропейских языках. Еще в XIX веке А. Н. Афанасьев выстроил такую филологическую цепочку: лат. pluo — «дождить», укр. «плютка» — «ненастье», чеш. pluta — «потоки дождя», ст.-слав. «плоть» — «мужское семя». С тех пор список расширился: «Кроме того, небо представлялось древним в виде мужского начала, оплодотворяющего землю (фаллическая символика неба). Ср. ирл. speir «небо», англ.-диал. perry «ливень», но лат. sperma «семя»; хет. samu «небо», но лат. semen «семя»; валл. wybr «небо», но др.-англ. wip «женщина» + и.-е. ar- «мужчина» (андрогин); греч. «небо», но осет. waryn «рожать» + хет. uen «coire», лат. caelum «небо», но др.-англ. haelep «мужчина» (вторая часть этого др.-англ. слова соответствует др.-русск. «удъ» — penis; относительно первой части ср. валл. caill — testiculum) (Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов, М., 1996, с.229). К этому ряду тот же автор относит хет. ark- coire, но ирл. Erc «небо», и, что особенно интересно для нас в свете имени древнерусского божества, др.-инд. Svargah — «небо», но ирл. Serch — «половая любовь». Подобно женщине, Земля становилась беременной от своего небесного супруга, и это также нашло свое отражение в славянских поверьях и ритуалах.

Миф о браке Неба-Отца с Матерью-Землею, в результате чего появились на свет люди, существовал уже в эпоху индоевропейской общности, о чем красноречиво свидетельствуют не только приведенные выше данные сравнительного языкознания, но и мифологические тексты. Так, на древнегреческих золотых пластинах следующим образом описывалась посмертная судьба человеческой души в соответствии с орфическими представлениями:

Слева от дома Аида ты найдешь источник, Рядом с ним стоит белый кипарис. К этому источнику даже близко не подходи. Найдешь и другой: из озера Мнемосины Текущую холодную воду, перед ним — стражи. Скажи: «Я дитя Земли и звездного Неба, Но род мой — небесный, об этом вы знаете и сами. Я иссохла от жажды и погибаю — так дайте же мне скорей Холодной воды, текущей из озера Мнемосины». И они дадут тебе пить из божественного источника, И тогда ты станешь царствовать (вместе с) д(ругими) героями. (Фрагменты ранних греческих философов, ч.1, М., 1989, с.44)

На другой пластине речь умершей души звучит чуть иначе:

Ты же объяви им (стражам. — М.С.) всю правду. Скажи: «Я сын Земли и звездного неба, По имени Астерий («Звездный»). Я иссох от жажды. Дайте же мне Пить из источника». (Там же, с.45)

Как видим, умерший, чтобы получить священную воду и воцариться в загробном мире вместе с другими героями, должен был провозгласить свое происхождение от Земли и звездного, т. е. ночного, Неба, причем во второй пластине он и сам именуется Звездным. Все это заставляет нас вспомнить связь и Сварога со звездами в славянской мифологии. На эту связь красноречиво указывает древнечешская рукопись Mater verborum, где слова zuor, svor переводятся словом «зодиак» (Буслаев Ф. И. О влиянии христианства на славянский язык. М., 1848, с.50). В Архангельской губернии варажей называли всякое созвездие, яркую кучу звезд (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка, т.1, М., 1999, с.164), что говорит о том, что и на Руси звездное небо было этимологически связано со Сварогом. Весьма показательно и название божественного источника: Мнемосина у греков была дочерью Неба-Урана и Геи, сестрой Фемиды, с которой она вместе упоминается у Гесиода, и богиней памяти. Следовательно, только та душа, которая не забыла, что род ее — небесный, могла испить из этого божественного источника и присоединиться к героям в ином мире. Как нельзя лучше этот фрагмент орфической мифологии демонстрирует огромное значение знания своей истинной родословной для любого человека. Память о своем небесном происхождении была бережно сохранена и другими индоевропейскими народами. Так, ведийский риши в одном из своих гимнов (РВ 1, 164, 33) гордо провозглашал:

Небо — отец мой, родитель. Там (мой) пуп. Родня моя, мать — эта великая земля. Внутри (этих) двух простертых чаш — (мое) лоно. Здесь отец вложил зародыш дочери.

Этот языческий культ неба, восходящий своими корнями к общеиндоевропейскому наследству, возрождается у стригольников — первых русских еретиков XIV века. Обличая их уклонение от христианства по этому вопросу, митрополит Фотий писал: «…Стриголници, отпадающеи от Бога и на небо взирающе беху, тамо отце собе наричают, а понеже бо самых того истинных еуаггельскых благовестей и преданий апостольскых и отеческых не верующе, но како смеют, от земли к въздуху зряще, бога отце собе нарицающе?» (Рыбаков Б. А. Стригольники. Русские гуманисты XXIV столетия, М., 1993, с. 93). Негодование церковного иерарха весьма понятно — через столько веков после христианизации на Руси нашлись люди, которые посмели открыто отвергнуть библейские мифы и вернуться к языческой родословной, называя небо своим отцом и богом. Стоит отметить, что у стригольников присутствовал и культ земли, которой они исповедовались, заменяя этим исповедь официальному православному духовенству. Естественно, что церковь безжалостно уничтожила людей, пытавшихся остаться верными учению предков.

Соответственно, совершив в качестве бога неба первый половой акт с Матерью-Землей и образовав с ней первую в мире брачную пару, Сварог уже в силу одного этого должен был считаться покровителем союза между мужчиной и женщиной. Данное представление также нашло свое отражение в данных языках. Так, В. И. Даль отмечал, что слово «сварить» (кого с кем) в русском языке означало «помирить», «сдружить», «сделать товарищами» и, что весьма показательно в свете нашего исследования, «свести и обвенчать», «сладить свадьбу». Более того: в Новгородской губернии вместо «свадьба» и «свадебный» традиционно говорили «сварьба» и «сваребный». То, что это не случайное искажение произношения этих слов, говорит и нижнесорбское swarba — свадьба. Этот же корень фиксируется и на Рюгене, в еще одной земле поморских славян: «В ранском уложении 1530 г. встречается также слово czwor, т. е. общее имение супругов, и составитель уложения, М. Норман, сам называет это слово славянским, т. е. «свор» (чеш.) или «свора» (польск.) — связь, союз, пара» (Первольф И. Германизация балтийских славян, СПб., 1876, с. 209). Все эти примеры указывают нам на то, что значение свары, ссоры в корне имени изучаемого нами бога было, по всей видимости, явлением вторичным и первоначально этот корень означал согласие и единение, что гораздо лучше согласуется с характером Сварога как бога человеческой культуры.

Следует отметить, что данный корень связывался с браком также в эпоху индоевропейской общности. С русским глаголом «сварить» в контексте свадьбы перекликается и имя скандинавской богини Вар, точно так же связанной со свадебным ритуалом. Она упоминается достаточно редко, и одним из таких мест является «Песня о Трюме» в «Старшей Эдде». Буквально имя богини Вар означает «договор», и вместе с молотом она призвана скреплять брачный союз:

Сказал тогда Трюм, Етунов конунг: «Скорей принесите молот сюда! На колени невесте Мьелльнир кладите! Пусть Вар десница Союз осенит!» (Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о нибелунгах, М., 1975, с. 238)