Радикальное Прощение: родители и дети. Почему так важно простить своих близких и как сделать это правильно
Шрифт:
Знаю я и о том, как нелегко им было изложить свою историю на бумаге. Наверняка тут не обошлось без внутренней трансформации и исцеления на самом глубоком уровне. Это настоящее испытание, с которым справится далеко не каждый. Но если человек способен искренне простить родителей за то, что те бросили его или применяли в детстве насилие, физическое и моральное, то тем самым он совершает по-настоящему геройский поступок.
Пусть наша книга послужит толчком к исцелению отношений между вами и вашими родителями, независимо от того, живы ли они или уже покинули наш мир.
1. Бог
Колин Типпинг
– Ненавижу мою мать! – прорычала Гвен, глядя куда-то вдаль поверх большой подушки, возле которой она стояла на коленях. В руках у нее была зажата теннисная ракетка. Только что Гвен нещадно колотила ею подушку и явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Женщина словно находилась в трансе, заново переживая гнев и злость, которые копились в ней годами: губы сжаты, глаза горят, тело сотрясает нервная дрожь.
– Почему ты ненавидишь ее, Гвен? – тихо спросил я.
– Она никогда не любила меня!
Прокричав это, она снова вскинула ракетку и начала обрабатывать ею подушку, давая выход своему гневу. Наконец, не в силах больше сражаться с призраками, Гвен в изнеможении рухнула на мягкую поверхность. С минуту мы слышали только ее тяжелое дыхание. Потом она зарыдала. Сначала тихо, затем все громче и громче. Рыдания вырывались из глубин ее души, из потаенных уголков сознания. Очевидно, что речь шла о застарелой боли. Да и как иначе? Гвен было 92 года. Она была на тот момент самой немолодой и, пожалуй, самой мужественной из всех, с кем мне приходилось работать на семинарах.
Я молча поглаживал ее по спине, пытаясь хоть чуточку утешить. Понемногу рыдания стихли, и Гвен замерла на подушке, недвижная, будто статуя. Я продолжал наблюдать за ней, в надежде понять, что происходит сейчас в ее душе. Внезапно тело ее содрогнулось – совсем как у собаки, которая вылезла из воды и отряхивается от капель.
До меня донесся приглушенный звук, как будто она… Да, Гвен смеялась! Она хохотала и хохотала, как человек, до которого вдруг дошел смысл очень забавной шутки. И смех этот был настолько заразителен, что все присутствующие тоже начали смеяться.
– Знаете, я вдруг поняла, – выдавила Гвен сквозь смех. – Она просто не способна была любить меня! – женщина умолкла, пытаясь отдышаться. – Ей просто было не дано… Бедняжка не умела любить, вот и все… Она и себя-то ненавидела… Разве мог такой человек испытывать ко мне теплые чувства?
Гвен больше не смеялась. На смену веселью пришла печаль, и женщина тихонько заплакала.
– Колин, всю свою жизнь я требовала от матери того, чего она просто не могла мне дать. Я винила ее в своей боли. А ведь она была не виновата. Она любила меня единственно доступным ей способом.
– Все так, Гвен, – кивнул я. – И ты несла в себе эту боль почти 90 лет, верно?
– Да.
– Как, по-твоему, это сказалось на твоей жизни? Не получалось ли так, что люди, которых ты любила, тоже отвергали тебя тем или иным способом?
Гвен призадумалась.
– Надо же! – ошеломленно взглянула она на меня. – Я только сейчас это поняла! Ну не смешно ли? Всю свою жизнь я привлекала людей, которые, как мне казалось, никогда меня по-настоящему не любили. Каждый из них, пусть по-своему, делал то же, что моя мама, – отвергал меня. Мы неплохо ладили с первым мужем. Двенадцать лет прожили вместе, но затем он ушел. Не выдержал моей ревности и моих притязаний. Я была слишком требовательной. Он сказал, что не в силах дать мне того, в чем я нуждаюсь, и ушел.
– Ты сама не позволяла ему любить тебя, – заметил я. – И никому бы не позволила, ведь это противоречило твоей истории.
– Какой истории? – спросила Гвен.
– Той, которая стала результатом ваших взаимоотношений с матерью. Ты почувствовала себя нелюбимой и тогда же решила, что не заслуживаешь любви. Ты верила в это всю свою жизнь, верно?
– Верно. Мне всегда казалось, что я не дотягиваю до какого-то вымышленного уровня, не соответствую чужим требованиям. Я пыталась доказать, что это не так, что меня можно любить, но все без толку.
– Послушай, Гвен, твою историю не назовешь выдумкой, – поспешно заметил я. – Ты действительно настрадалась от того, что твоя мать столько времени отвергала тебя. Оглядываясь назад, стоит признать, что она и впрямь обращалась с тобой очень дурно. Разве нет?
Гвен кивнула.
– Твоя боль – естественная реакция на такое поведение. Нам всем хочется быть любимыми, особенно если речь идет о наших матерях. Просто ты, как и всякий ребенок, не увидела истинной причины ее поведения. Ты решила, будто с тобой что-то не в порядке, будто ты сама не заслуживаешь любви. Эта мысль трансформировалась со временем в убеждение. Оно-то и стало управлять твоей жизнью.
Гвен молчала. Опустив голову, она разглядывала подушку, которая приняла на себя ее гнев. Наконец она снова взглянула на меня.
– Что же мне теперь делать? – с недоумением спросила она.
– Ты привыкла испытывать нехватку материнской любви, но пора уже избавиться от этой жажды. Именно потребность в ее одобрении и любви мешает тебе развиваться, подрывая уверенность в себе. Чтобы стать свободной, надо освободиться от этой внутренней пустоты.
Тут я вложил в ее руки теннисную ракетку и предложил снова заняться подушкой. Только теперь с каждым ударом Гвен должна была повторять вслух: «Я больше не нуждаюсь в любви моей матери. Я знаю, что заслуживаю самого лучшего, и я открыта для любви других людей». Она сказала это раз десять, сопровождая каждую фразу энергичным ударом.
Завершив процедуру, Гвен окинула нас торжествующим взглядом. На нее приятно было смотреть. Все присутствующие дружно зааплодировали. Гвен перенесли в центр комнаты и уложили на одеяло. Потом мы затянули песню, которая называлась «Кто сказал тебе, что ты не прекрасна?». Пела ее Лаванда Баджер, одна из наших наставниц в программе Радикального Прощения, а мы подыгрывали. Гвен снова всплакнула, но теперь это были слезы радости, а не печали.
Не стоит думать только, что на этом все и завершилось. Гвен уже вступила на путь, который должен был привести ее к прощению собственной матери, однако ей предстояло пройти его до конца. Она проработала первые две из пяти стадий Радикального Прощения и затронула третью, вот пока и все. Я расскажу позже, что представляют собой эти пять стадий и что еще потребовалось от Гвен.