Радио Попова
Шрифт:
В это время на веранду вышла рыжая полосатая кошка. Она, выгнув спину, подошла к Аманде и с виноватым видом потерлась о ее ногу.
– Ишь, кто пришел. Явилась на место преступления? – сурово сказала ей Аманда. – А Харламовский где прячется? Могли бы и помочь, хулиганьё.
– А кто такой Харламовский? – спросил я. – Тоже кошка?
На крыльце послышался стук.
– Легок на помине. – Аманда встала.
Я выглянул в покрашенное облупившейся темно-зеленой краской окно рядом с входной дверью. За окном сидела, нахохлившись, та самая ворона, которую я встретил в саду. Она наклонила голову и снова, уже настойчивее, постучала клювом в оконный переплет.
– Иду-иду! – крикнула Аманда, открывая дверь.
Харламовский перелетел к Аманде и легонько клюнул ее в руку. Аманда пересадила его на шляпную полку и сурово оглядела их с кошкой.
– До утра не смейте ссориться, – сказала она, прежде чем возвращаться к яблокам. – Когда я собралась разносить газеты, эти двое так сцепились, что пришлось их разнимать. Устроили шоу посреди ночи. В прихожей темно, и я совершенно забыла, что поставила ящик на табуретку…
– И ты из-за них всё и уронила.
– Именно. И собирать было уже некогда. Люди не любят, если они проснулись, а газеты нет. Да еще и…
Аманда умолкла и внимательно посмотрела на меня. Я так растерялся от этого ее взгляда, что выронил очередное яблоко. Задержал дыхание и не дышал до тех пор, пока из меня снова не вырвался сотрясший все тело вздох. Аманда нахмурилась и быстро прикрыла волосами уши. И продолжила, укладывая в ящик яблоки, как будто о чем-то самом обычном:
– Да еще приходится прислушиваться, не вздыхает ли на моей территории кто-нибудь новенький. Как, например, на этой неделе.
Я виновато улыбнулся. Кажется, я понял, кого она имеет в виду. Новенький, вздыхающий на территории Аманды, – это был именно я.
Коробка
– Ну вот и всё. – Аманда открыла дверь, ведущую с веранды в дом. – Пошли спать. И ты, Харламовский, ты тоже!
Харламовский каркнул, спикировал с полки почти мне на голову, прихватив меня за волосы когтями, и растаял в темноте дома – внутри виднелись только блики садового фонаря, отраженные в большом окне. Аманда прошла вглубь и зажгла торшер. В стенной нише стояла черная железная кровать, на полу валялись деревянные ящики и матерчатые сумки. Кровать была завалена подушками и застелена темно-синим вязаным покрывалом, смятым посередине. Рядом с кроватью устроился на боку еще один деревянный ящик – на нем лежала стопка книг и стоял стакан с водой. На обложке верхней книги было написано: «Дневник садовода». На стене висели две картины в рамах. На одной были яблоневые ветки, на другой – тонкая веточка, примотанная шпагатом к другой, потолще.
– Так деревья прививают, – объяснила Аманда, поймав мой взгляд. – А Мельба опять валялась на моей кровати! – Она расправила смятое покрывало.
Я попытался погладить крутившуюся в ногах Мельбу, но та шмыгнула под кровать. Аманда зажгла люстру, открыла стоявший у входной двери массивный шкаф и закопалась в него с головой. Я оглядел просторную комнату – похоже, она служила одновременно и кухней, и столовой, и спальней, и мастерской. Перед окном в сад стоял рабочий стол с кастрюлями, стаканами, едой и инструментами. На одной половине стола лежали на разделочной доске лук, несколько морковок и полкочана капусты. На другой – обрезки досок, тиски, молоток и банка с гвоздями. В самом дальнем углу была раковина, а над ней голубой посудный шкафчик с полуоткрытой дверкой – видно, петли разболтались. Посреди комнаты темнела дровяная печь с длинной серой трубой. Пространство от трубы до входной двери занимал обеденный стол из широких досок, окруженный разномастными стульями и табуретками. На стульях лежали картонные коробки, на столе стояли большая корзина яблок и пустые стеклянные банки.
Аманда, ворча, вытащила из шкафа серый матерчатый тюк с толстыми шнурками. С тюком в обнимку она подошла к лестнице в углу комнаты, ведущей на антресоль, забросила наверх тюк, залезла сама и прицепила шнурки к крючкам на стене и перилах антресоли.
– Будешь спать здесь. – Аманда встряхнула тюк. – Этим гамаком не пользовались лет сто. Надеюсь, не порвется.
Да уж, я тоже на это надеялся. Обидно было бы свернуть себе шею, едва выбравшись с Керамической улицы. Но вообще даже интересно. Бессонными ночами я перепробовал много разных мест для сна, от широкого подоконника в зале до коврика под дверью, но в гамаке спать еще не приходилось.
– Скоро утро. – Аманда расправила гамак. – Давай укладываться. Завтра у нас будет много дел.
Тут только я осознал, как устал. Как будто от слов Аманды, особенно многообещающего «у нас», внутри меня щелкнул какой-то замочек, на который была заперта моя усталость. Я так широко зевнул, что качнулся и наступил на хвост путавшейся под ногами Мельбы. Кошка испуганно вскочила на стол и спряталась за корзиной с яблоками. Аманда слезла с антресоли, достала из ящика под кроватью круглую подушку и цветастое сине-зеленое одеяло и сунула их мне.
– Ну всё, спокойной ночи. – Она кивнула в сторону лестницы.
– Спокойной ночи, – ответил я, хотя было уже почти утро.
Неся под мышкой подушку и одеяло, я вскарабкался на темную антресоль, тоже забитую вещами: сломанные стулья, свернутые матрасы, лампы, картонные коробки, корзинки и тюки. Все было покрыто слоем пыли. Похоже, сюда никто не поднимался годами. Я положил подушку и одеяло в гамак и посмотрел из-за перил вниз. Аманда погасила люстру и легла в кровать, вскоре свет погас и в нише. Я полез в гамак, но в темноте не разобрал, где у него край, и рухнул через него на груду вещей. Груда угрожающе накренилась, и, прежде чем я успел увернуться, с вершины ее прямо на меня с грохотом свалилась картонная коробка. Я только чудом ее поймал.
– Спасите! – заорал я.
– Поосторожнее там, – сонно пробормотала Аманда. Конечно, откуда ей знать, что эта коробка чуть не раздавила меня в лепешку.
Зато Харламовский не спал. Он взлетел на перила антресоли и внимательно уставился на меня черными глазками.
– И нечего таращиться, – буркнул я, опуская коробку на пол.
Харламовский надменно задрал клюв и улетел по своим делам. Я сел рядом с коробкой и заглянул внутрь. Там оказался какой-то странный прибор и еще что-то, в темноте было не разобрать. Я достал из кармана пижамы фонарик и посветил. И разглядел сбоку на коробке записку с обтрепавшимися краями: «Вещи Попова. Не выбрасывать».
Друг тетки Ольги
– Доброе утро! Похоже, кому-то сладко спится, – донесся до меня голос Аманды.
Я открыл глаза, зевнул и потянулся. Было светло: видно, день уже был в разгаре. Снизу прилетел легкий ветерок – Аманда только что вошла. Потом послышался стук – водрузила на стол что-то тяжелое: наверное, корзину яблок. Я свесил ноги из гамака и снова увидел вчерашнюю коробку.
– Харламовский, ты туда или сюда? – поинтересовалась Аманда. Ворона летала через открытую дверь то на веранду, то с веранды.