Радиоконтакт с потусторонним миром
Шрифт:
В начале августа внезапно умер мой друг в Италии. Острое воспаление легких оборвало его жизнь. Сначала его смерть показалась нам непостижимой, так как умер он во цвете лет. Он был очень терпеливым и трудолюбивым человеком, его личность излучала спокойствие и терпимость. Хотя он прошел через ужасы войны и концентрационных лагерей, в нем не было ни следа озлобленности и ненависти.
Поскольку речь пойдет об очень интересном контакте, за которым последовала целая серия загадочных явлений, мне необходимо дать некоторые пояснения, без которых описываемые события будут не совсем понятны.
То, что произошло, трудно описать. Волнение, оцепенение, исступленный восторг
– этих слов будет недостаточно. Нужно было видеть все это, чтобы почувствовать тот эффект освобождения и избавления, который производят такие записи. Вместе мы обнаружили целый ряд личных моментов и деталей, о которых я ничего не знал, но вдова поняла их сразу.
В конце она попросила разрешения прийти в качестве свидетеля на предстоящую пресс-конференцию. Кроме этого она позволила мне объявить ее имя и имя ее умершего мужа.
А теперь вернемся в август 1962 года, когда Эрна Фальк — так звали вдову — посетила нас в Нисунде вскоре после смерти своего мужа Арне. Она сообщила мне о странном звуковом явлении, которое произошло сразу после его смерти. У нее было ясное чувство, что он пытается войти с ней в контакт. Так как она была в глубокой скорби, я не стал предлагать ей провести сеанс записи, потому что знаю, что не все люди могут слушать голоса своих родных вскоре после их смерти.
После того, как госпожа Фальк уехала, я поставил новую пленку и включил радио.
Вскоре я услышал знакомый статический шум, который означал, что Лена выходит на связь, и включил пленку. Я был очень взволнован, потому что знал, что звук идет с частоты, которой пользуются мои друзья. В этот раз был слышен сопровождающий мелодичный тон, который, казалось, дрожал и производил ритмичное эхо.
Затем я услышал хорошо знакомый женский голос, который, чередуя пение с речитативом, передал мне личное сообщение. Голос пел и говорил по-русски и по-немецки.
Из содержания сообщения было ясно, что женщина знакома с моими личными семейными делами. Несмотря на то, что я часто слышал этот голос, и он живо напоминал мне кого-то из моего детства, я не мог понять, кто бы это мог быть.
К сожалению, до сих пор голос так и не назвал себя. Когда пение прекратилось, появился характерный шум радио. Мужской голос, напомнивший мне Черчилля, выкрикнул: «Есть контакт!..». Голос звучал как при междугородном разговоре или радарном сообщении.
И тут из акустической пустоты внезапно раздался спокойный мужской голос: «Фальк», — прошептал он. «Фальк», — снова повторил он теперь уже громче и яснее. «А вот и Фальк», — добавил он нараспев по-шведски.
«Черчилль, а вот и старый друг», — сказал он снова. Последние слова были произнесены по-шведски и по-немецки, а затем последовала многоязычная смесь.
«Это Арне. Госпожа Фальк придет?» — спросил голос нараспев.
Я сразу же узнал голос Фалька. Он был норвежец и говорил с характерным норвежским акцентом.
«Я знаю. Я живу. Смерти нет. Я могу говорить с Пелле!» (Моника и дети зовут меня Пелле) — громко говорил голос.
«Я. с Юргенсоном. на пленке.». «Фальк живет здесь и там. траля-ля!».
Последние слова были пропеты громко, голос звучал довольно и даже весело. «Скоро придет корабль!» — Фальк внезапно перешел в минор и запел без слов.
Затем последовало несколько фраз на смеси языков и некоем фантастическом языке. Фальк еще дважды назвал свое имя, а затем наступила продолжительная пауза. Потом внезапно вернулся первый мужской голос, он звучал, словно с большого расстояния, говорил по-немецки, и интонация его казалась дружелюбной и веселой.
«Говори с маленьким радаром. Фридель контролирует мертвых.».
«О, пусть будет так! Здесь живет Фальк!» — продолжал беззаботно напевать Арне.
«Фальк, Берлин. Восточный Берлин. ааааааа!..». Снова послышалось включение дальнего сигнала, и оживленный мужской голос заговорил по-шведски.
«Юргенсон. спасибо», — пропел Арне вполголоса и закончил с удовлетворением: «Здесь живет Фальк. и там, ляляляя!»
Автоматический, может быть, искусственный голос попсера объявил по — немецки: «Моэлнбо сидит и слушает. Мелархойден!». Голос мог бы добавить «сидит спокойный, счастливый и благодарный». Потому что я сидел у своего оборудования и как ребенок радовался этой удивительной передаче.
Нужны ли еще какие-то доказательства? Что может быть более убедительным, чем содержание этой пленки?
В то же время это было похоже на шедевр технологии четвертого измерения, потому что это была прямая передача из эфира, которая, видимо, шла параллельно с радарным экраном. Эта запись могла бы противостоять любому скептицизму на свете, она говорила сама за себя и не нуждалась в комментариях.
Вообще, я уже тогда должен был бы дать международную пресс-конференцию, но все еще колебался. Казалось, что подходящий момент еще не наступил.
Именно моя нерешительность и неуверенность удерживали меня от публичных выступлений. А между тем я пришел к выводу, что мертвые ожидают чего — то от нас, живых, по крайней мере, от тех из нас, кто желает участвовать в строительстве нового моста. Было очевидно, что непосредственные контакты представляют собой лишь часть работы по его строительству.
В том, что касалось моей задачи, недостаточно было делать записи передач, проверять и переводить их. Нужно было, чтобы об этих контактах узнал мир.
Но и это было еще не все. Уже летом 1959 года я получил подсказку в этом направлении, когда во время первой записи через микрофон я обнаружил на пленке странную фразу: «Фридрих. когда ты переводишь в течение дня, каждый вечер пытайся найти истину с кораблем. с кораблем во тьме!».
Очевидно, мертвые ждали от меня чего-то большего, но что это будет, я должен был определить сам для себя и найти «правильный курс», несмотря на собственную неуверенность.