Радиус взрыва неизвестен
Шрифт:
Все рассмотрел Иляшев, но на сердце не стало легче. Хороший мужик Саламатов, но трудную задачу он задал Иляшеву. Куда Иляшев денет все свое хозяйство, если займется поручением секретаря? Трудно старику браться за незнакомое дело, глупый станет смеяться, умный будет жалеть. Как ни гадай, все плохо!
Он расседлал коня и пустил его на луговину. Если конь учует одного волка — он отобьется, если учует много волков — он прибежит пожаловаться хозяину, и Иляшев отгонит зверя. Давно уже не смотрел Иляшев на волчьи логова. Надо бы отстрелять худого зверя, пока не принес вреда хозяйству. Много забот у хозяина Красных Гор, напрасно он взял на себя еще одну заботу.
3
Рано
Гость наелся и неожиданно вышел из чума. Иляшев смутился, но паренек молчал, как и подобает молодому перед стариком. Тогда Иляшев прошел в контору, отдал старшему сотруднику печать заповедника, попросил его смотреть за зверями, пока он будет в отлучке, в случае чего идти к самому Саламатову, попрощался и вышел.
Гость ждал его около своего коня, готовый к выезду. Иляшев свистнул своего конька, и тот прибежал на его зов, как собака. Торока у Иляшева были заготовлены еще с вечера. Он оседлал коня, повернулся лицом к востоку, молчаливо молясь о благополучном пути, сел в седло и тронул повод.
— Поехали, Иван, — сказал он.
Гость — Иван Матвеевич Суслов, инженер-геолог, — тронул повод, но, когда старик повернул на север, догнал его и, указав рукой на черный гребешок Размытых гор, которые лежали в центре заповедника, спросил:
— Не повернуть ли туда?
Смуглое лицо Иляшева искривилось презрительной усмешкой. Суслов промолчал и поехал следом.
Весь день они ехали на север. Иляшев по-прежнему внимательно следил за своим спутником. Человек ехал спокойно, не торопил его, не отставал, не заговаривал первым — все это нравилось старику.
К вечеру они пересекли заповедник у северной границы, вошли в нехоженые леса, держась логов между горами, чтобы не томить лошадей, переночевали на берегу Колчима. Всю ночь они слышали волчьи голоса — осень поворачивала на мороз. И в самом деле, поутру лес оделся инеем, кони стояли под деревьями, дрожа всем телом. На завтрак Суслов убил глухаря.
Старику понравилось, что он хорошо стрелял, что убил только одну птицу, быстро приготовил ее и пригласил старика. Иляшев стал разговорчивей. Он объяснил Суслову, что они едут по землям его рода. Земель было много, а людей мало, теперь же свободных земель стало совсем мало. Вот у немцев, говорят, приплод большой, — Гитлер решил выжечь всю русскую землю и пустить на нее фашистов, только не придется им гулять по чужой земле… Суслов уважительно слушал его речи, к слову и сам сказал о том, что на фашистов есть управа в нашей стране — хорошее железо родит русская земля, и попросил у Иляшева посмотреть его тамгу. Иляшев дал ему тамгу и молоток и объяснил, как она ставит клейма. Суслов переклеймил все свои инструменты, удивляясь силе тамги. Даже на ружейном стволе оставил отметину на память, чего, правда, делать не следовало, ружье не забава, но Иляшев простил и это — паренек думал о деле.
В этот день Иляшев часто слезал с лошади, присматриваясь к берегам реки Колчима, подлезал под нависшие скалы, ощупывал почву. Суслов следил за его поисками, не слезая со своего коня, но не торопил старика.
В полдень они остановились под скалами, поели. Суслов начал седлать коня, но Иляшев остановил его:
— Тут жил мой первый отец и мой второй отец… Пойдем — покажу.
Иляшев пошел вдоль берега по кустам, ступая почти неслышно, раздвигая кусты, чтобы не помять ветки. Суслов пробирался за ним. Вскоре открылась пещера. У пещеры лежала кучка смолья, словно человек ненадолго ушел из своего убежища, скоро вернется и осветит свой путь. Но смолье все истлело, горело слабо. Иляшев вполз в пещеру. Суслов последовал за ним. Большая, очищенная от сталактитов и сталагмитов пещера открылась перед ним. Она освещалась прорубленным в своде отверстием. Суслов с невольным почтением рассматривал это родовое жилье. По бокам большой, почти четырехугольной комнаты стояли скамьи. Камин и скамьи были каменные. У порога лежала куча костей, мусора. Стены заплесневели от сырости. Было холодно. Суслов ковырнул ножом слежавшийся мусор. Среди костей он нашел мелкие осколки того камня, из которого были сделаны инструменты Иляшева.
Два дня после этого Суслов обследовал прибрежные скалы, надеясь найти те места, откуда древние мастера брали ценный металл. Ничего не было окрест, что напоминало бы о шахтах или о кричных печах, какие остались в разных местах Урала от старых населенцев. Он нашел только несколько дешевых украшений из истлевшей меди и стекла. На третий день Иляшев оседлал лошадь, Суслов сделал то же, и они отъехали от пещеры, не выказывая ни радости, ни сожаления.
Так началась их скитальческая жизнь.
Они двигались все дальше и дальше, описывая огромную дугу, центром которой был Красногорск, двигались сначала на север, северо-запад, потом на запад, юго-запад, на юг. Они прошли не меньше пятисот километров. Суслов заносил на свою походную карту все новые и новые стоянки прежних жителей этой земли. Он обыскал несколько могильников, где еще дотлевали мертвецы в подвешенных к деревьям колодах. Он посетил чудские города, от которых остались только размытые дождями глиняные валы да рвы, заросшие вековым лесом. Он находил блюда времен Сассанидов, когда чудские земли были центром оживленной торговли, находил наконечники стрел, отмеченных старой тамгой Иляшева, обломки византийских шлемов и панцирей, находил много такого, что вызвало бы восторг в мире археологов, но того, что он искал, здесь не было.
Выпал снег. Все труднее становилось кормить лошадей. Отощавшие кони жалобно ржали, просились домой. Иногда они, оборвав стреножье, убегали от хозяев, но волчьи стаи, караулившие вокруг, пригоняли их обратно. Иляшев и Суслов переплывали реки, связав вицами два-три бревна, ведя по ледяной воде лошадей. Иногда они заходили в селения, где на них смотрели, как на беглых арестантов. Там они пополняли запасы пищи, предъявляя грозные грамоты Саламатова. В одном селе они оставили своих коней до весны, и Суслов отправил со случайным попутчиком длинный рапорт о поисках и весь запас найденного им металла. Ценные находки они запаковали в присутствии председателя сельсовета и оставили ему на хранение, а сами снова ушли в лес, передвигаясь на лыжах.
Один раз их, обмороженных и полумертвых, подобрали в лесу охотники из поисковой партии нефтяников. Иляшев был болен. Суслов провозился с ним на базе у нефтяников неделю. Старик встал и, когда Суслов предложил оставить поиски до весны, закричал на Суслова, пригрозил Саламатовым, проявил самую необыкновенную прыть. Они снова ушли в лес. Это был конец ноября. Снега в лесу лежало не меньше чем на метр, морозы доходили до сорока градусов.
Труднее всего в это время было отрывать снег на становищах, которые Иляшев находил каким-то звериным чутьем. Иногда Суслову казалось, что у старика есть тайная карта района, на которой нанесены все эти вымершие города и становища народа, который был оседлым, потом стал кочевым, а теперь снова осел на землю. Но чем дальше они уходили на юг и юго-запад, тем меньше попадалась им следов камня. Тогда старик снова повернул к Красногорску. Теперь они подходили к нему с юга.