Радость жизни
Шрифт:
— Вот и доктор вместе с господином Лазаром! — возвестил он.
В ту же минуту послышался стук колес. Пока Мартен, с деревянной ногой, отводил лошадь на конюшню, доктор Казэнов показался со двора. Войдя, он крикнул:
— Веду вам молодца, который, видимо, не ночевал дома. Надеюсь, вы ему не оторвете голову!
За ним шел Лазар, чуть улыбаясь. Он быстро постарел, согнулся, лицо у него было землистого цвета; его снедала и разрушала тайная тревога. Должно быть, он намеревался объяснить причину своего опоздания, но в эту минуту во втором этаже кто-то с яростью захлопнул окно, остававшееся полуоткрытым.
— Луиза
Все переглянулись. Наступило минутное замешательство; этот громкий стук предвещал ссору. Лазар направился было к лестнице, но теперь предпочел дожидаться внизу. Он поцеловал отца и маленького Поля. Затем, пытаясь скрыть свое беспокойство, стал приставать к Полине.
— Отправь ты поскорее отсюда этот сброд, — сказал он недовольным тоном. — Ты ведь знаешь, что я не люблю, когда они вертятся тут под ногами.
Он говорил о трех девочках, сидевших на скамье. Полина поспешила дать приготовленный узелок маленькой Гонен.
— Ну, идите… — сказала она. — Вы обе проводите вашу подругу, а то она еще упадет… А ты будь умницей, хорошенько смотри за ребенком. Не забудь его на дороге…
Наконец они собрались уходить. Лазар заглянул в корзинку дочки Турмаля. Оказалось, она уже успела стянуть старый кофейник, который валялся где-то в углу. Наконец всех трех выпроводили со двора; пьяная девушка шла посредине; ноги у нее заплетались.
— Вот народ! — воскликнул священник, усаживаясь возле Шанто. — Поистине, бог отвернулся от них! После первого же причастия эти негодяйки рожают детей, пьют и воруют не хуже родителей… Ах, ведь я им предсказывал в свое время, что на них обрушатся все несчастья.
— Скажите-ка, милый мой, — иронически обратился доктор Казэнов к Лазару. — Не собираетесь ли вы восстановить ваши замечательные волнорезы?
Лазар с возмущением отмахнулся. Всякий намек на его неудачную борьбу с морем приводил его в бешенство.
— Я? — воскликнул он. — Да пусть прилив хлынет хоть сюда, я и бревна поперек дороги не положу, чтобы его остановить! Ну, нет уж! Я был слишком глуп, такую глупость не повторяют! Подумать только, я видел, как эти мерзавцы плясали от радости, когда все рухнуло! А знаете, что я подозреваю? Они накануне прилива, верно, подпилили мои столбы, так как невозможно допустить, чтобы они обрушились сами по себе.
Этим пытался он защитить свое уязвленное самолюбие строителя. Он протянул руку и, указывая на Бонвиль, добавил:
— Пусть подыхают! Тогда и я попляшу!
— Не представляйся хуже, чем ты есть, — спокойно сказала Полина. — Только бедняки имеют право быть злыми… Ты бы все-таки восстановил свою плотину!
Но Лазар уже успокоился. Последняя вспышка гнева, казалось, истощила его.
— О нет, — проговорил он, — очень уж, надоело… Но ты права, вообще не стоит из-за чего-либо волноваться. Утонут они или не утонут, — какое мне, в сущности, дело?
Вновь наступило молчание. Шанто, после того, как подставил щеку сыну для поцелуя, снова замер, скованный болью. Священник крутил большими пальцами, а доктор шагал взад и вперед, заложив руки за спину. Все теперь поглядывали на спящего Поля. Из боязни разбудить ребенка Полина не допускала к нему даже отца. Она все упрашивала Лазара не говорить громко,
— Ты думаешь, он замолчит? — спросил Лазар. — Он еще целый час будет нам надоедать… Никогда еще я не встречал такой противной собаки. Его беспокоит малейшее движение. Просто не знаешь, кто для кого существует — мы для него или он для нас, — до такой степени он занят собой. Это отвратительное животное только тем и полезно, что заставляет нас чаще жалеть о бедном Матье.
— А сколько лет Минуш? — спросил доктор Казэнов. — Мне кажется, я ее всегда у вас видел.
— Ей уже минуло шестнадцать лет, — ответила Полина. — Но она отлично себя чувствует.
Минуш сидела в столовой на окне и умывалась. Когда доктор произнес ее имя, она подняла голову. На мгновение кошка застыла, протянув лапку и выпятив брюшко навстречу солнцу, затем опять принялась осторожно вылизывать шерсть.
— Слух у нее еще хороший! — продолжала Полина. — Мне кажется, что она стала хуже видеть, но это ей не мешает распутничать… Представьте себе, неделю назад у нее утопили семерых котят. Она их столько приносит, просто поражаешься! Если бы оставить всех в живых, они бы за шестнадцать лет заполнили все селение… И что же! Во вторник она опять исчезла… Смотрите, как она умывается! Она явилась только сегодня утром после трехдневной гулянки.
Полина, не краснея и не смущаясь, весело рассказывала о любовных похождениях кошки. Такая чистенькая нежная кошечка, в сырую погоду боится нос показать, а по четыре раза в год валяется в грязи, во всех лужах! Еще накануне Полина ее видела на заборе с огромным котом: оба фыркали, подняв хвосты, а потом надавали друг другу пощечин и свалились, отчаянно мяукая, в лужу. Мннуш вернулась домой с ободранным ухом и вся в грязи. Она по-прежнему все такая же дурная мать; всякий раз у нее отнимают котят, а она, как и в молодости, только моется, ей все нипочем. Минуш нимало не смущает ее неистощимая плодовитость; она тотчас же снова нагуливает себе брюшко.
— Эта хоть, по крайней мере, чистюля, — сказал аббат Ортер, глядя на Мвнуш, которая старательно вылизывалась язычком, — а сколько есть негодяек, которые и не моются!
Шанто тоже посмотрел на кошку и невольно издал громкий, протяжный стон, по обыкновению не замечая этого.
— У вас усилились боли? — спросил доктор.
— Нет, почему? — сказал Шанто, как бы очнувшись. — Это, верно, оттого, что я громко вздохнул… Да, мне сегодня нехорошо. Я думал, что на солнце будет легче, а между тем я задыхаюсь, все суставы горят…
Казэнов осмотрел его руки. Все содрогнулись при виде этих жалких, бесформенных обрубков. Аббат глубокомысленно заметил:
— Такими руками неудобно играть в шашки… Вы теперь лишены и этого развлечения.
— Будьте осторожны в еде, — посоветовал доктор. — Локоть очень воспален, изъязвление все увеличивается.
— Какая же еще осторожность! — в отчаянии простонал Шанто, — Мне и так по капле отмеривают вино, взвешивают каждый кусок мяса, что же, прикажете совсем отказаться от еды? Право, я не живу!.. Если бы еще я ел сам. Но как же мне есть такими культяпками? Полина меня кормит и отлично знает, что я не позволяю себе ничего лишнего.