Радуга и Дракон
Шрифт:
Дни шли, сэр Драко посвящал волшебнице новые и новые стихи, каждая строчка которых дышала страстной и нежной любовью – такой огромной, что сердце леди Радуги окуналось в сладостную дрожь и отчаянно щемило... Засыпая, она с улыбкой повторяла эти строчки, а просыпаясь, спешила на крыльцо, чтобы проверить, нет ли там очередного поэтического «гостинца». Однако её приводил в недоумение упорный отказ сэра Драко снять маску и показать лицо.
– Оно всё в боевых шрамах, моя леди, и безобразно, – отвечал он.
– Я не испугаюсь шрамов! Какие глупости,
Сэр Драко снова и снова отказывался, а однажды сказал:
– Моя прекрасная леди... Как ты уже давно могла понять из моих стихов, я люблю тебя. Люблю всем сердцем, всей душой. Для меня не существует на свете иных женщин, кроме тебя: или ты, или никто. Но если ты увидишь моё лицо, боюсь, ты отвергнешь меня и мою любовь... Так же, как меня отвергли в моей семье, на родине. Если ты отвернёшься, если оттолкнёшь, для меня наступит конец. Конец всего.
В его голосе послышалась тихая, горькая дрожь, от которой сердце леди Радуги отчаянно ёкнуло и облилось болью.
– Милый Драко, – со слезами прошептала она, касаясь пальцами прохладных чешуек, – я не могу тебя оттолкнуть, просто не могу, поверь!.. Ты поселился в моём сердце, и ничто не сможет меня настолько потрясти и испугать, чтобы я решилась вырвать тебя из него! Прошу тебя, сними маску, покажи своё лицо... Будь оно покрыто даже тысячей шрамов, испещрено рубцами и обезображено – ничто для меня на свете не сможет быть милее его.
– Если я открою его, я потеряю тебя, моя радужная леди, – тихо проронил сэр Драко, ловя её пальцы и прижимая к губам. – И тогда мне останется лишь умереть.
– Ты меня не потеряешь! – с жаром воскликнула леди Радуга. – Я клянусь тебе в этом!..
– Не давай клятв, которые не сможешь сдержать, – вздохнул человек-дракон печально. – Ты толкаешь меня навстречу погибели, любовь моя, но я повинуюсь. Так не может продолжаться вечно, правда всё равно рано или поздно откроется. Что ж, смотри.
Он откинул капюшон и снял берет, и по его плечам и спине рассыпалась тёмная грива жёстких, взъерошенных волос, а в следующий миг маска распалась на отдельные чешуйки и осыпалась. Чешуя осталась только на бровях, а на очистившейся коже мерцал серебристый узор, повторявший рисунок маски. Ни единый шрам не пересекал это исполненное своеобразной, суровой красоты лицо, точёное, с сияющими внутренним золотым огнём глазами, и леди Радуга не назвала бы ничего, что с ним могло быть не так, за исключением одного: оно принадлежало женщине.
– Сэр Драко – не мужчина, – вздохнула красивая девушка-дракон. – И все эти исполненные любовного бреда строки писал тебе не мужчина. Моё имя – Злата. Матушка выбрала мне будущего мужа – замечательного во всех отношениях, вот только жить с ним я не смог... не смогла бы. Меня не влечёт к противоположному полу. Матушка разгневалась и выгнала меня из дома. Ну, а дальше ты знаешь... Ну что, моя леди? Что скажешь? Как тебе такой сэр Драко?
Леди Радуга опустилась в кресло: у неё ослабели колени.
– Так ты обманул
– Только в отношении своего пола, – тихо и печально проронила Злата. – Но не в любви. Я люблю тебя, моя прекрасная госпожа. И всегда буду любить. Но нужна ли тебе теперь моя любовь? Сможешь ли ты ответить на неё?
Леди Радуга молчала, охваченная неодолимым вихрем чувств, который унёс все слова и разбросал по свету – не собрать, не высказать. Губы девушки прильнули к её похолодевшим пальцам.
– Вижу всё по твоему лицу, моя леди... Этого следовало ожидать. Что ж... Прощай.
Это слово – «прощай» – холодной каплей пробилось сквозь бурю ошеломления, и леди Радуга вздрогнула всем телом и душой.
– Я... Мне нужно подумать, – встрепенулась она вслед уходившей девушке.
Та, убирая волосы под берет и набрасывая капюшон, проронила глухо:
– Прости, госпожа. Сам не знаю, на что я, безумец, надеялся. Не тоскуй обо мне: я того не стою.
Злата-Драко ушла, и вскоре сад наполнился шелестом дождя. Ослабевшая, с ломотой в теле, леди Радуга поднялась и распахнула окно... Влажная свежесть хлынула бодрящим потоком в комнату, вливалась в грудь, и отчего-то хотелось кричать... Не петь, как всегда, а впервые выть зверем от тоски.
Этот вой она сдерживала в себе, пыталась успокоить, излечить светом своих хрустальных сосудов. Впервые она, мудрая волшебница, не знала, как поступить... Бессонная дождливая ночь только вводила в заблуждение своим грустным, тревожным шёпотом.
Рассвет пробился розовыми лучами сквозь рваные тучи, отражаясь в лужах. Наскоро выпив чаю, леди Радуга отправилась в город, чтобы разыскать Драко... или Злату, к новому имени она ещё не привыкла. Дверь холостяцкого жилища была не заперта, и волшебница ворвалась внутрь:
– Драко!
Домик рыцаря-поэта встретил её пустотой и сиротливым беспорядком. На полу валялись исчёрканные черновики стихов, на одном листке отпечатался след сапога... Разлитые чернила на столе, недоеденная яичница с грудинкой, оставленная почти нетронутой чашка с остывшим чаем... Злата собиралась в спешке, очевидно.
А к внутренней стороне двери было прибито письмо.
«Моя милая, любимая, бесценная... Никогда я не посмею тебя так назвать, моя леди. Прости, что вторгся в твою жизнь и лишил тебя покоя. Зря я всё это затеял, трижды безумец! Знал же, что ты никогда не сможешь полюбить меня. Да ещё и очернил себя в твоих глазах обманом. Не ищи меня, прекрасная госпожа, я снова отправляюсь на войну – в такую треклятую даль, что туда даже письма не дойдут. Забудь обо мне, живи как прежде. Пой свои светлые песни и приноси людям радость и счастье, моя... впрочем, ты никогда не была и не станешь моей, дивная радужная леди. Прощай, всего тебе самого прекрасного».