Радуга и Дракон
Шрифт:
Леди Радуга осела на пол. По щекам катились слёзы, дрожащие пальцы перебирали притоптанные черновики. Взгляд бегал по строчкам, но смысл читаемого ускользал. Тогда она начала читать вслух, пока слова не стали вырываться из груди навзрыд. Скомкав листок, она смолкла. Слёзы текли безостановочно, одна за другой.
Вернувшись домой, леди Радуга прижала к себе арфу и запела новую, страшную и тоскливую песню, которая пронеслась над землёй волчьим воем. Так пело разбитое сердце. Снова сгустились тучи и разразилась гроза, а волшебница сидела на мокрой земле под хлещущим ливнем. Струны арфы смолкли,
Она несколько дней не выходила из дома и не появлялась на улицах города. Обеспокоенные соседи, заглянув к ней, нашли кудесницу лежавшей в постели. В её прекрасных золотых волосах, разметавшихся по подушке, серебрилась седина.
– Что с тобой, наша дорогая леди Радуга? – кинулись соседи к ней. – Ты захворала? Что стряслось?
Волшебница не отвечала, её горький взгляд был неподвижно устремлён в потолок. Она думала о своём дорогом Драко, который наверняка собирался искать смерти в бою... Далеко, на чужбине.
Хлопоты соседей привели её в чувство. Они взяли на себя заботы о ней: один готовил еду, другой убирал дом, третий копался в саду... Леди Радуга не могла их ничем отблагодарить, но милые, простые, добрые селяне, которые любили её всем сердцем, были готовы заботиться о ней, даже не получая взамен целительных чудесных песен.
– Пташка ты наша сладкоголосая, госпожа пресветлая, кудесница любимая, – приговаривала рыжеволосая, веснушчатая Ягодка, жена охотника Ореха. – Ничего, ничего, всё будет хорошо...
Она гладила волшебницу по волосам, как малое дитя, и та, уткнувшись в её мягкую грудь, беззвучно заплакала.
Понемногу леди Радуга пришла в себя и принялась за привычные дела, стараясь себя ими отвлечь от нестерпимой горечи в груди. Она пекла пироги, хозяйничала в саду, разливала целебный мёд по горшочкам... Но петь она не могла: чувствовала, что если попытается, то из её души вырвется что-то совсем не радостное, не светлое, не прекрасное. Людям не следовало слышать это. Спустя две недели её навестил сам король Кипарис. Леди Радуга встретила его с должным почтением и гостеприимством, поставила на стол его любимый вишнёвый пирог и медовое печенье.
– Благодарствую на угощении, прекрасная леди Радуга, – сказал король. – Рад видеть тебя в добром здравии. Но нас всех беспокоит, отчего ты перестала появляться. Мы соскучились по твоим чудесным песням, по той исцеляющей душу радости, которую они приносят. Что случилось? Отчего твои глаза печальны?
– Я пока не могу петь, государь мой, – грустно улыбнувшись, ответила волшебница. – Когда снова смогу – не знаю. Моё сердце болит, и пока эта боль не утихнет, я не смогу выдавить из себя ни одной светлой песни.
– Отчего болит твоё сердце, милая леди Радуга? – обеспокоенно принялся расспрашивать правитель. – Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, только скажи, как!
Не могла волшебница рассказать всей правды, проронила только:
– Если бы можно было разыскать одного человека... Точнее, человека-дракона. Сэра Драко. Он вновь ушёл на войну, и я боюсь за его жизнь.
– А, так вот оно что! – улыбнулся король. – Что ж, достойную даму выбрал сей доблестный рыцарь. А вот за то, что он заставил её проливать слёзы,
Эти слова немного успокоили волшебницу, и её сердце озарилось лучиком надежды – робким и слабым, но это было лучше, чем беспросветная тьма. Спустя некоторое время она нашла в себе силы запеть. Попробовав голос дома и убедившись, что вместо радости не вгонит людей в тоску, она решилась отправиться в город. Новые струны арфы она оплела светом из семи сосудов, а взглянув на пустовавшее место восьмого, только вздохнула.
Снова летел её голос над улицами, прыгая солнечным зайчиком по красным черепичным крышам, а в золотом плаще волос, озарённом вечерними лучами, блестело первое серебро. Не стала её музыка хуже, не утратила своей волшебной силы, просто звучала по-новому. А может, люди замечали эти изменения в ней самой – седину, грусть в глазах... Они подходили, целовали её руки, края платья и пряди распущенных волос, говоря:
– Мы любим тебя, леди Радуга.
Волшебница растроганно улыбалась, сверкая тёплыми слезинками. Теперь настал черед людей исцелять её своей любовью, и её сердце, купаясь в этой любви, оживало, воскресало из пепла. Маленькой занозой в нём жила неистребимая боль и тоска по Драко, но леди Радуга успокаивала себя надеждой, что королевские гонцы его разыщут. Или, точнее, её... Непросто было уложить в голове и душе эту удивительную истину, но так уж вышло: золотоглазый человек-дракон поселился в её сердце, и не имело значения, какого он пола.
А тем временем над Прекрасной страной раскинулись тёмные тучи: пришла беда, откуда не ждали – из-за моря. Могущественный чернопарусный флот Владыки Спрута приближался к безмятежным берегам земли короля Кипариса. Стоя на палубе, Спрут всматривался в подзорную трубу, и его чёрная борода оплетала его грудь, как щупальца осьминога.
Все боевые корабли Прекрасной страны встали на защиту, сияя парусами. Прекрасными белыми птицами заслонили они родные берега, отважные капитаны приняли грудью первый удар, который оказался сокрушителен. Вражеские корабли плевались огнём, разнося флот Кипариса в щепки... Не удалось остановить врага, и войско Спрута посыпалось на берег, как чёрная саранча.
Воины Кипариса сражались отважно и стояли насмерть, но натиск заморского супостата продолжался неумолимо. В кровопролитных битвах таяли силы короля, крепость падала за крепостью, город за городом оказывался во вражеских руках.
И вот Спрут вошёл в Златоград, взяв его штурмом, который длился намного дольше, чем он рассчитывал. Бои шли на улицах, по мостовым текли алые ручьи, всюду лежали тела убитых, стонали раненые. Среди всего этого кровавого кошмара шагала леди Радуга – гордая, неустрашимая, с сияющими, как солнце, глазами. Её песня могучей птицей летала над городом, вселяя силы и мужество в его защитников – потому-то штурм и затянулся. Город был взят ценой больших потерь среди воинов Спрута. Вражеские солдаты не смели поднять руку на волшебницу, расступались и давали ей дорогу, а направлялась она к самому Владыке – сразить его своей песней, смягчить его жестокое сердце. Это всё, что она могла сделать...