Радужная пони для Сома
Шрифт:
— Выходи за меня замуж, Радужка, — перебиваю я ее, потому что больше не могу терпеть. Она мне нужна. Вот такая, маленькая, растерянная, что-то сбивчиво болтающая. Она такая разная, острая и нежная, дерзкая и ранимая, пробивная и бестолковая… Она моя. Хочу ее себе. Навсегда. И плевать на папашу ее, на его мнение о моих способностях нас содержать и жить вместе.
Блять! Жизнь — дико хрупкая вещь! Сегодня ты на коне, а завтра валяешься на больничной койке и все твои мечты сужаются до момента, когда ты сможешь самостоятельно сходить
Даже если ее папаша прав, и у нас ничего не получится, потому что мы молодые и безбашенные… Я все равно буду всю жизнь себя проклинать за то, что проебал такой шанс. Ее, мою радужную поняшку, упустил. Только потому, что зассал ответственности.
Нет уж!
— Чего? — оторопело хлопает длиннющими кукольными ресницами Радужка. Она, похоже, настолько увлеклась жалобами, что не услышала или не поняла моих слов…
— Выходи за меня, а? — мой тон поневоле становится просительным, — я не знаю, как будет дальше, но сейчас я хочу, чтоб ты была моей по закону. Чтоб никто не мог больше…
Тут я задыхаюсь, смотрю на нее в упор.
Да, не романтик. Да, пиздец, а не предложение… Но скажи “да”, Радужка… Скажи, а? Я буду тебя любить. Я буду за тебя отвечать. Я буду тебя…
— Сомик… — осторожно спрашивает она, подозрительно блестя глазами, — у тебя температуры нет?
— Нет. Выходи за меня. Поедем ко мне. Будем жить вместе. И Шарик с нами.
— Блин… А может, просто кофту расстегнуть?
Я не выдерживаю и начинаю ржать, ощущая, как по щекам катятся слезы. От смеха, естественно, а как же иначе?
Она мне скажет “да”. Она просто тоже думает, что я не смогу взять ответственность. Не верит в меня. Это нормально. Я другого пока не ожидаю.
Но у меня еще есть время.
Все сделать, чтоб было “да”.
Глава 46
— Виталий, я получил распоряжение от вашего отца… — наш управляющий, Семен Васильевич, смотрит на меня поверх очков с явным неодобрением.
Не знаю, чего ему больше не по кайфу: моя рожа наглая? Или то, что я ноги ему на стол сложил?
Наверно, все в комплексе. Но ничего не могу с собой поделать, с самой первой минуты, как зашел в его кабинет, тянет выебнутся.
Если б этот старый козел вел себя нормально, то и я бы не выступал, но он за пять минут общения какую только рожу не скривил, показывая, что думает обо всей этой затее моей работы на благо папаши на родном заводе.
— У нас есть место в юридическом… Правда, для этого пришлось уволить специалиста…
Достаю сигарету, прикуриваю, щурюсь на него злобно.
Семен Васильевич поджимает губы по-стариковски, смотрит еще более неодобрительно, но молчит.
А я все жду хоть каких-нибудь проявлений от него, кроме халдейских. Хоть чего-нибудь, что указывало бы на то, что он — человек, руководитель, блять, завода! И не одного!
Но
Я — нелюбимый, но все же сын и наследник, единственный, причем.
А он — наемная сила…
И вынужден терпеть мое поведение.
— Весь фронт работ возьмет на себя ведущий специалист… Пока вы будете вникать в работу…
— А потом? — усмехаюсь я.
— А потом… По обстоятельствам…
Читай: будем ждать, когда тебе надоест это дерьмо.
Я сижу, покуриваю и с неожиданным унынием думаю о том, что на редкость это тупая затея: работать в семейном бизнесе. Сходу понятно, как это будет.
Я, как тупой наследник гендира и собственника, начну приезжать в рабочее время, просиживать штаны в офисе, максимум, занимаясь какой-то хуйней малозначительной, потому что ничего серьезного мне никто не доверит. Буду ловить косые взгляды и терпеть подхалимаж тех, кто половчее и погрязнее. Ведущий специалист, сто процентов, начнет саботажничать, понимая, что меня на его место вопрут по-любому. Если хоть чуть-чуть проявлю смекалку и понимание предмета. А значит, что? Значит, нельзя давать мне такую возможность…
И буду я сидеть в офисе рабочий день, получать нехилую зарплату, потому что тут я уверен, папаша не поскупится… И умирать от скуки, безделья… и собственной никчемности, понимания того, что, если б не папаша, никто бы меня даже на стажерскую должность не позвал бы сюда.
Предприятие у нас — одно из градообразующих было в советское время, пока дед в период перестройки не подсуетился и не приватизировал его на себя. Для самого предприятия это только в плюс пошло, рабочие не потеряли свои места, расширение даже вовсю идет до сих пор… Так что за возможность здесь работать, причем, даже в цехах, чего уж говорить про офисный планктон, жители города бьются в кровь.
А я, такой, еще не доучившийся даже, получаю должность просто так, потому что папаша…
А сам? Сам чего?
Все это отдает прежней безысходностью, когда нихера не делал, кроме дичи, а регулярно получал бабло…
А тут тоже нихера делать не буду, не даст мне никто, и тоже буду получать…
Нет, можно было бы закуситься и рвать за то, чтоб кресло, с которого кого-то уволили, чтоб мой зад устроить, было реально моим по праву… Но и тут понятно, что, как ни прыгай, как ни старайся добиться всего сам… Я буду папашкиным сыном. Всегда.
Становится нереально тоскливо, мое хамское поведение в кабинете управляющего уже не греет душу и не развлекает.
Я отбрасываю сигарету, убираю ноги со стола.
— Семен Васильич… Напишите отцу, что я отказался от места. И того специалиста, которого вы уволили, чтоб мне освободить кресло, верните… Если это еще возможно…
Управляющий смотрит на меня с недоумением, затем коротко кивает.
— Я надеюсь, вы понимаете, что я в отчете упомяну, что это ваша инициатива?
— Без проблем. До свидания.