Рагнарек
Шрифт:
— Теперь тебе осталось погрузиться внутрь, — сказал Черная Свастика, приблизившись к Яромиру.
— А это, как это?
— Шагнуть.
— Ну, тогда всем спокойной ночи, — и Яромир Савельич шагнул прямо сквозь полупрозрачный материал сферы-капсулы.
* * *
Казалось, вся голова заполнена мириадами мелкой мошкары. Беспрерывно жужжащей, не дающей покоя. Но если прислушаться — это мысли, знания, умения, Сила.
Обучение закончено — он это знал. Он стал могущественнее — он это знал. Он стал другим, в корне другим — он это знал. Знал и не жалел. Нет, его не изменили, просто он ПОНЯЛ. Понял столько для себя нового, что сам захотел
Он стоял посреди огромной залы. Той самой, в которой он впервые очутился. Одной из многочисленных Живых Зал Замка Тьмы. Радом был лорд Ай'джии.
— Ты получил то, что хотел. Мы получили то, чего хотели от тебя.
— Я рад, что Черный Пророк не опередил вас.
— Он опередил, но ему не повезло: катера тогда не оказалось на месте. Но когда пришли мы — катер сам признал нас, и ушел вслед за нами... Ты можешь идти.
— Ваша война уже завершилась?
— Нет. И не знаем, чем завершится. Дасголг оказался сильнее, чем мы считали. Ты можешь погибнуть, если он победит.
— Я помогу вам.
— Тогда выходи в Восьмое Измерение. Там сейчас решающая битва. Последняя Битва.
Бурое бескрайнее пространство. Без земли и неба. Без понятия "верх" и "низ". Простор Восьмого Измерения Киммерии. Пульт Управления Мирами Киммерии. Всюду носились воины. Маги и демоны. Исполнители и Реализаторы. Ангелы и Твари. Они сражались.
И он тоже сражался. Он увидел Черного бога. Тот был в самом деле черен. Но под энергией Зла скрывалась слепящая, неестественно белая суть. Вязкая и дурманящая, втягивающая, непобедимая. Почти непобедимая. Он метал свою ярость направо и налево, круша и уничтожая всех на своем пути.
Но Яромир увидел. Слабое место, и если в него нанести свой удар, Дасголг будет поражен. Быть может, совсем уничтожен. Но надо спешить, слабинка в доспехе энергий вот-вот зарастет — и тогда будет поздно. Шанс пропадет. Возможно — единственный шанс за всю эту битву.
Он нанес удар. Вложил всю свою силу, все желание покончить с врагом. Покончить раз и навсегда. Но нет! Это не слабинка! Это всего лишь обман! Приманка. Мощный толчок, сокрушающий все, превращающий в ничто. Смертоносный удар сразил Яромира. И лишь чудом тот успел сделать единственное спасительное действие — покинуть Восьмое Измерение. Но, уходя, Загорский увидел, как за его спиной появился еще кто-то. Не менее черный, чем Дасголг, и такой же мощный. Он уже нанес по Черному богу свой первый удар. Но дальше — Яромир уже ничего не знал. Он был в зале. Лежал на полу. Нестерпимо болел левый глаз, если только эта часть головы вообще еще существовала. Восстановление будет долгим.
Глава 17
Катер вертелся, не в силах обрести устойчивость, и в такт его верчению билась и бегала, перекатываясь в опустевшем мозгу, как одинокая горошина в кульке, одна-единственная мысль.
— Если кто-то Вам скажет, что белье чувствует себя в центрифуге хорошо — НЕ ВЕРЬТЕ ЕМУ! — вертелось в бедной голове Ингвальда.
А затем был удар, и пронзивший атмосферу неуправляемый снаряд врезался в заснеженный холм и прочно засел в развилке меж двумя дубами. Внутри что-то заскрежетало и ухнуло, полилась какая-то вонючая дрянь, и тут же полыхнуло, поджигая мундир. Тем же взрывом вынесло лобовое стекло, и через образовавшееся отверстие Джино вылетел из капсулы, как пробка из бутылки. Вокруг был снег. Много снега. Мокрый и рыхлый, он облепил все вокруг, не желая возвращать лету захваченную у
Ингвальд прокатился по снегу, пытаясь сбить жаркое пламя со своего летного мундира. Но это было не так-то и просто: протекшая жидкость оказалась на удивление горючей, и лишь плавила окрестный снег. А за спиной ревел пламенем остов спасательного космокатера.
Изрядно припекало. И все же тающий снег оказался сильнее. Даруя живительную прохладу, он пожрал-таки оранжево-желтые язычки пламени на рукаве и спине, и тут только Ингвальд заметил, что он не один. Почти вплотную, прямо перед ним, стоял рослый мужчина в кованых сапогах, черных джинсах и кожаной куртке с клепками. Этакий рокер-мотогонщик или искатель приключений! Вот только лицо мужика подкачало: над воротником куртки торчало кабанье рыло, покрытое клочковатой белой шерстью. Возле кривого клыка торчала незажженная сигарета.
Вепрь сверху вниз посмотрел на Джино, достал из кармана коробок спичек, чиркнул одну, другую... Третьей, наконец-то зажегшейся, прикурил, и снова посмотрел на Ингвальда, словно только сейчас заметив его мундир. Пророкотал:
— О, парадный мундир! Извини, что встречаю без букета!
И с этими словами Монстр Зеркал вцепился в плечи юноши и рывком поднял его на ноги. На что рассчитывал Вепрь, сказать трудно, но ответом ему был лишь равнодушный взгляд Джино. Так смотрят на кухонного кибера, моющего посуду, или на сто раз виденный камень у дороги... И это равнодушие взбесило монстра.
— Ты что, совсем меня не боишься?! Ты не знаешь, кто я?!! — заорал он.
Не знало бедное чудище, не ведало про недавний разговор капитана мезонатора с незадачливым пиратом Дегризом-старшим!.. И, пожалуй, ошалело, когда Ингвальд вальяжно выдернул из клыкастой пасти горящую сигарету, затянулся, а затем выдохнул струю дыма прямо в клыкастую морду. Затем парень улыбнулся и наивно так вопросил:
— А чего мне тебя бояться, Эрель?
Фраза была произнесена. И ключевое слово сработало! Эрель-Вепрь вскинул руки, словно защищаясь от удара, и истерически взвизгнул:
— Нет! ОПЯТЬ!!! Не хочу! — что поделаешь, и воскресающие злодеи тоже хотят жить...
Фонтан пламени ударил в том месте, где только что стоял монстр, и только пепел посыпался на землю, проступившую из-под горелого снега...
Ингвальд облегченно перевел дух, взглянул на пепелище, присел (швы на его мундире снова затрещали), и сунул недокуренную сигарету фильтром вниз в горящий кружок на земле:
— На, докури!..
Затем посмотрел на догорающее пятно:
— Хорошо горит!
Перевел взгляд на жарко пылающую капсулу космокатера:
— И тут хорошо!..
И в этот момент капсула рванула. Фонтан огня вознесся к небесам, взрывная волна вновь швырнула Джино на мокрый снег и покатила по склону. Перекатываясь и чудом уклоняясь от пеньков и торчащих стволов деревьев, парнишка только и сумел, что процедить:
— Ни хрена себе "хорошо"!..
И был удар. И было забытье...
Глава 18
Крагер радовался: пусть и под другим именем, но он стал героем! Его славит народ! Ему поют почести и именно его решили изваять в бронзе, дабы вечно украшал он своею персоной дворцовую площадь. Ну и что, что на постаменте будет написано "Цесаревич Иоан"? Все равно за пределами этого мира все будут знать, что это именно ему памятник! Да и в этом мире есть такие, кто знает правду уже сейчас...