Шрифт:
Сирил Корнблат
Ракета 1955 года
Проект этот полностью принадлежит Файну. Я лишь довел его до ума внес кое-какие поправки, после чего он стал вполне реальным. Не знаю, как долго Файн над ним работал. Рассказал он мне о нем в один прекрасный весенний день. Я сразу обнаружил в нем некоторые слабые места и посоветовал, как их поправить и сделать так, чтобы комар носа не подточил. Но я сразу
По этой причине мне пришлось провести несколько месяцев в Европе, где я занимался поисками материалов, имевших отношение к пресловутому проекту. Я вернулся в Штаты с папкой письменных свидетельств, старых газетных вырезок и фотокопий разных компрометирующих документов.
Затем у нас состоялся короткий спокойный разговор с известным профессором астрономии - популярной личностью, уроженцем Вены, а ныне безобразным, заросшим волосами стариком. Собранные мною доказательства помогли нам припереть его к стенке, так что по здравом размышлении он согласился нам помочь.
Всем известно, что произошло потом: состоялось историческое выступление профессора по радио. Файн составил набросок этой речи, а я ее подредактировал и посоветовал профессору во время выступления стараться говорить с немецким акцентом. Некоторые его фразы были просто великолепны: "Американское владычество над всеми планетами!.. Покровы тайны наконец сорваны... Человек преодолевает земное притяжение... Путешествие сквозь безграничное пространство... Водрузить красно-бело-синее знамя на поверхности Марса!.."
Посыпались желанные пожертвования. Редакции газет и журналов показухи ради выписывали чеки метровой длины на несколько тысяч долларов каждый. Правительство "отслюнило" приятненьких полмиллиона. Значительный вклад последовал от Недели сборов на ракету, которая прошла в средних школах. Однако наиболее весомыми оказались частные даяния. Мы огребли чистоганом семь миллионов долларов и тут же приступили к строительству космического корабля.
Вирджиниум, на который пошла якобы бОльшая часть собранных средств, был обыкновенным листовым железом. Моноатомный флюорин, который должен был обеспечить фантастическую
Старт корабля превратился в праздник для средств массовой информации. Огромный сверкающий корпус корабля был необычайно красив. Ласкали глаз формы обтекателя и стабилизаторов. Профессор астрономии произносил речи. Пилот Фарли, который должен был лететь на нашем корабле на Марс, широко улыбался в объективы репортерских камер. По стремянке он поднялся до обтекателя корабля и скрылся в рубке управления. Я намертво завинтил за ним звуконепроницаемый люк, и лишь улыбнулся, услышав, как пилот дубасит по обшивке изнутри: он требовал, чтобы его выпустили. К удивлению Фарли, в рубке не оказалось органов управления, к которым он привык за несколько месяцев тренировок.
Я предупредил корреспондентов, чтобы они отошли подальше, в укрытие. Профессор астрономии должен был замкнуть контакты рубильника, включавшего зажигание двигателей ракеты, стартовавшей в космос. Старик слитком долго колебался, так что Файну пришлось прошептать ему на ухо: "Анна Парелофф из Кракова, герр профессор..."
Щелкнул тройной контакт. Сверкающий металлическими гранями корабль с грохотом подбросило на сотню метров в воздух. Там он угрожающе накренился и... взорвался!
Фотограф, пытавшийся сделать снимок о близкого расстояния, пал бездыханным. Такая же судьба постигла нескольких детей. Стальное перекрытие убежища спасло всех прочих зрителей. Мы с Файном пожали друг другу руки, а корреспонденты бросились к телефонам.
Однако профессор, будучи не в силах пережить ту роль, которую он сыграл в марсианском проекте, признался во всем газетчикам и отравился. Мы с Файном бросили выручку и попытались улизнуть на самолете. Нас выследили члены "Комитета бдительности" и сняли с рейса ("Комитет бдительности" возглавлял человек, который на афере с ракетой потерял... пятьдесят центов). Файн был в шоке и не смог отвечать на их вопросы ни устно, ни письменно. Поэтому они повесили его первым. Мне же дали бумагу и карандаш, чтобы я в подробностях описал все случившееся.
Вот они уже идут ко мне с отвратительной толстой веревкой в руках...