Ракетчики
Шрифт:
— И что, так всё у них и кончилось?
— Не, не кончилось. Там ещё другой момент был. С ними бухал на Новый Год ещё Сидоркин. Он не предотвратил. Так его пустили не свидетелем, а… этим… как его…
— Соучастником, что ли?
— Не. А! Вспомнил. Уклонистом. Это значит, что он уклонился от вмешательства в совершаемое преступление. Сидоркин, дурак, сам сознался, что когда Чернорыпов взял бутылку и пошёл с угрозами на жёнку свою, он сидел и смотрел. А по новым законам за невмешательство в совершаемое преступление положено наказание. Ему дали двушку. Тоже на шахты поедет.
— Ну и мастер ты, Кириллович, тоску нагонять.
— Кирилыч, а, Кирилыч? А давай мы ничего никому не
— Не могу Юлька, не могу. Месяц потерпишь. Всё, давайте расходиться. Собрание закончено. Вопросы — другой раз. Что-то сердце побаливает. Пойду домой, валокордин там есть.
— Александр Владимиравич, я хачъу обратить внимание на социальный аспект нашей ускоренной автоматизации. Куда нам дураков девать? Да-да, дураков. Куда? Что будем делать с теми, кто не смог или не захател учиться на более умную специальность. Тем более что наладчиков ЧПУ и обслуживающэго персонала автоматических линий нужно значытельно меньше, чем рабочих до автоматизации. Например, на минском заводе автоматических линий нам теперь придётца сократить 15 % работников. Куда их девать? Всех в село? Так у нас и так избыток товаров сельского хозяйства. Пока выручает Россия, покупает излишки, продаёт нам сырье и комплектующые. Но отношения между нашими странами портятся, не за горами — торговое противостояние. Выглядит опасной китайская тенденция. И на селе эти бездари не нужны. Там наш Рокотов тоже устроил автоматизацыю. Каюсь, сам ему помогал всё это время. Теперь даже сомневаюсь: не зря ли. Под землю загнать всех? Так и туда дотянулась рука социального диверсанта.
— Я бы вас попросил выбирать выражения, товарищ первый министр!
— Перэстаньте. В чом я не прав? Я правду гавару. Как она есть. Под землей ваш Рокотов тоже всё автоматизировал. Только провода с током протягивай — и всё. Людей надо мало. Даже если учэсть всё: новые места измераютца десятками тысячъ, а дураков — сотни. В масштабах страны. У меня голова кипит, но придумать не могу. Давайте думать вместе: что делать с лишними людьми.
— Я выполняю поставленную задачу. И весьма успешно. А думать, куда остальных девать — не входит в мои обязанности.
— Вишь! Как ушёл от ответа! А я их даже на стройку не могу загнать. Они ваши дорогие роботы ламать будут. Ни в какую хозращотную бригаду этот контингент не берут. Были б дети — на второй год в школе бы оставил доучиваться. Были б виноваты в чом — на шахты Донбасса. А так… А-а…
— Я тоже не имею готового решения. Обещаю подумать. Но и вы не расслабляйтесь. Вариантов у нас нет. Высылать в Казахстан их мы не будем.
— Почему в Казахстан?
— Нипочему, просто ляпнул. А вы, почему молчите, Владимир Владимирович?
— У меня пока идей нет. Ну не в НИИ же их пристраивать?
— А я могу предложить. Но это тоже не идеал.
— Не мнитесь, гаварыте, Валентин Андреевыч.
— Мы можем начать оборудовать подземные объекты второй-четвертой очередей сейчас. Там будет много не автоматизируемых несложных работ. Но вопрос упирается в деньги. Даже объекты второй очереди запланированы лет через пять.
— Раз идей больше нет, тогда давайте ставить точъку. Как вы щытаете, Александр Владимирович?
— Я думаю, думаю… Вот что я думаю: желательно рассмотреть более пристально предложение второго министра Сладова. Это раз. Я попробую придумать ещё хорошее что-нибудь, но в данном предложении вижу положительные моменты. Эти объекты нам всё равно будут нужны, не сомневайтесь. Мира не будет. Второй положительный момент: подземные работы равномерно распределены
— Валентин Андреевич, может, мы не будем откладывать в долгий ящык, вы мне сразу после совещания покажете ваше предложение в деталях?
— Как скажете, Александр Григорьевич, ничего срочного у меня нет, остальные дела подождут.
— Дядя Валя, я советую показать Александру Григорьевичу не чертежи и прочие бумажки, а провести экскурсию по киевскому подземелью.
— Я так и планировал. — Все, кроме Сладова, свободны. Спасибо за присутствие, Александр Владимирович. — Всегда рад помочь. Жаль, что этот раз не вышло. До свиданья.
— Мы можем попасть в подземный Киев через любой люк. Уже произведена замена всех коммуникаций на универсальные.
— Можэт мне перэадецца?
— У меня есть запасная роба, пойдёмте.
Эта экскурсия произвела впечатление на Лукошко. До этого он, как первый министр, имел дело, применительно к данной теме, исключительно с цифрами, выделяемыми ресурсами. А теперь увидел всё воочию. Длинные подземные бетонные туннели, прохладные и слегка влажные. Почему слегка? Вентиляция есть. Умные датчики включают свет по мере продвижения людей. Трубы и провода, направляющий жёлоб на полу и рельсы для подвесной железной дороги под потолком. Забавный двухместный велоэлектромотоцикл. Эта штука может ездить на электричестве, на своём моторе, и в самом крайнем случае: как велосипед.
Насосные и промежуточные обслуживающие станции, модули управления, шлюзы-отсекатели, дублирующие системы — всё это производило хорошее впечатление на хозяйственника. Он помнил цифры экономии, если мерять отрезком пять лет. Не нужно раскапывать мёрзлую землю, водители не объезжают место аварии по кучугурам, лежащим до весны, не нужно заново класть асфальт. Скорость реакции и устранения аварий возрастает в несколько раз.
— Привет Серега, что хотел?
— Саня, не даёт покоя один вопрос. Ты ж знаешь, я — заядлый болельщик. Почему мы не участвовали в Олимпиаде? Не, я понимаю: война, экономия и всё такое. Но это же даёт славу стране, воспитывает гордость и агитирует за нас. Или я не прав?
— Всё так, Серега. Всё так. Но чуточку не так. Во-первых, мы само по себе спортивное движение не гнобим. Только поставили ограничение по профессионализму. Только любительский спорт. Реально. Нам не нужны рекорды ценой здоровья. Они вообще не нужны. А вся гордость мира не поможет пережить ядерную зиму. Это для тебя экономия ресурсов выглядит абстракцией. А нам человечину приходилось кушать. Это по поводу гордости, экономии. Теперь слава и агитация. Мы не успеваем спасти всех, поэтому попытаемся спасти лучших.
— А кто будет отделять лучших от худших?
— Серый, не пытайся запутать меня вопросами морали. Меня это не пробирает. Как придумаем — так и будет. Идеала не обещаю, но будем стараться отбирать пообъективнее. Или у тебя есть идеи по этому поводу?
— Не, это я так просто спросил. По ходу дела.
— А-а… И ещё скажу тебе пару вещей. Большой спорт давно стал не спортом. Бизнес, зрелище, политика, что угодно, но не честное соревнование силы, ловкости в полувоенных дисциплинах.
— Не понял.