РАКЕТЫ И ЛЮДИ. Фили-Подлипки-Тюратам

Евсеевич Черток Борис

За результаты вычислительной деятельности, связанной с коррекцией орбит и прогнозированием траекторий КА сотрудники Келдыша несли не меньшую ответственность, чем их коллеги в НИИ – 4 и ОКБ-1.

В данном случае коллективная ответственность не приводила к безответственности. Баллистики всегда выручали друг друга.

С согласия и при поддержке Келдыша будущий академик Раушенбах в 1954 году собрал в НИИ-1 небольшую группу, которая начала разрабатывать системы стабилизации и ориентации ИСЗ. Одними из первых сотрудников этой команды стали выпускник МВТУ Виктор Легостаев и дипломник первого выпуска МФТИ Евгений Токарь. В 1956 году Келдыш утвердил первый фундаментальный отчет Раушенбаха и Токаря «Об активной системе стабилизации искусственного спутника

Земли». В этой работе предлагались вполне конкретные технические средства, анализировались трудности осуществления задачи и содержались предложения, которые впоследствии легли в основу проектирования систем управления космическими аппаратами и не потеряли актуальности до нашего времени.

Идеи, высказанные в этом отчете, вскоре стали достоянием наших проектантов Максимова и Рязанова, подчиненных Тихонравову. Тихонравов доложил Королеву, и оба решили поддержать эту инициативу, до поры не привлекая к этим работам ни меня с подведомственным мне мощным конструкторским коллективом и приборным производством, ни наших коллег Пилюгина и Кузнецова, в распоряжении которых были несоизмеримые с НИИ-1 технологические возможности воплощения в металле и электронике любых новых идей.

Пожалуй, они поступили правильно. Небольшие самостоятельные группы – или маленькие лаборатории, не обремененные связями с громоздкими структурами производственных гигантов и хлопотами по массе текущих неприятностей, не опекаемые сверху постоянным контролем за сроками, графиками и всяческими показателями по социалистическому соревнованию, иногда способны произвести на свет технические новшества в фантастически короткие сроки. При этом реализуются идеи, которые на большой фирме были забракованы по принципу «этого нельзя сделать потому, что это не может быть сделано никогда». В лучшем случае будет сказано: «Мы можем это сделать. Для этого нам необходимо постановление правительства: построить специальный корпус, получить право на увеличение численности, установить еще три десятка телефонов с выходом на московскую АТС, получить дополнительно пять служебных автомашин и лимит на прописку в Москве и Ленинграде не менее чем ста человек».

Подобный перечень мы называли «типовым джентельменским набором», который в различных вариантах обычно сопровождал в виде приложения проекты постановлений ЦК и Совета Министров по созданию новых образцов военной техники. Всесильные клерки в высших органах власти тщательно редактировали проекты постановлений правительства. В их задачу входил выпуск текста постановлений в таком виде, чтобы все работы были четко расписаны по срокам и конкретным исполнителям с минимальным объемом приложений, содержащих материальные блага. Эти блага называли «сено – солома». Когда выходило очередное постановление, исполнители прежде всего интересовались, что осталось от «сена – соломы». Наступало горькое разочарование, когда убеждались, что работа возложена и поручена, а «сено – солому» выбросили. Разыскать тех, кто непосредственно вычеркивал «сено – солому» из текста постановлений, было невозможно. Аппарат умел хранить свои корпоративные тайны.

Раушенбах, Легостаев и Токарь постепенно увеличивали свою инициативную группу, тщательно отбирая кадры. Обязанности кадровика исполнял Токарь – будущий профессор и крупный авторитет в области механики и теории гироскопических систем. Он комплектовал кадры по строгому принципу: «нужны умные и инициативные, а не послушные». Так в группу, а впоследствии в отдел Раушенбаха попали Владимир Бранец, Дмитрий Князев, Борис Скотников, Анатолий Пациора, Евгений Башкин, Игорь Шмыглевский, Эрнест Гаушус, Владимир Николаев, Лариса Комарова, Алексей Елисеев, Владимир Семячкин и многие другие.

Компания, собравшаяся в НИИ-1 и опекаемая Келдышем, не знала, какие непреодолимые конструкторские, технологические и организационные трудности следует преодолеть для создания надежной системы управления летательными аппаратами, если пользоваться академическими трудами классической теории автоматического управления и опытом реально разработанных систем управления ракетами. Не мудрствуя лукаво, они предлагали и разрабатывали системы для ориентации космических аппаратов исходя из основных законов механики, электротехники и оптики. В те годы разработчики систем управления любили похвастаться необычайной сложностью своих приборов, труднейшими технологическими процессами, блеснуть богатством лабораторного оборудования и не забывали повторять, что для новых задач всего этого мало!

То, что предлагалось на первых порах группой Раушенбаха, требовало основательной теоретической проработки, тщательных расчетов. Но, при всем том, в итоге предложение выглядело необычайно простым. Однако, чтобы все это было реализовано быстро и на должном техническом уровне, потребовались интуиция Келдыша и воля Королева.

На этом и последующем примере я хотел бы показать, как удивительно один из них дополнял другого.

В январе 1958 года Келдыш направил лично Королеву письмо с грифом «секретно», в котором писал, что успешный запуск двух искусственных спутников Земли позволяет перейти к решению проблемы о посылке ракеты на Луну. В этом письме предлагались только два варианта:

1. Попадание в видимую поверхность Луны. При достижении поверхности Луны производится взрыв, который может наблюдаться с Земли. Один или несколько пусков могут быть осуществлены без взрыва, с телеметрической аппаратурой, позволяющей производить регистрацию движения ракеты к Луне и установить факт ее попадания.

2. Облет Луны с фотографированием ее обратной стороны и передачей изображения на Землю. Передачу на Землю предлагается осуществить с помощью телевизионной аппаратуры при сближении ракеты с Землей. Возвращение на Землю материалов наблюдений является более трудной задачей, ее решение может мыслиться только в дальнейшем.

Решение указанных задач связано с необходимостью преодоления ряда серьезных технических трудностей.

Далее следовал подробный перечень задач, которые необходимо было решить для преодоления этих трудностей.

В заключение Келдыш писал: «При весьма напряженной работе и при условии всесторонней и постоянной помощи разработка, проектирование и постройка лунной ракеты могли бы быть закончены в ближайшие два – три года».

Подкрепленная фундаментальными теоретическими исследованиями интуиция Келдыша инициировала резкое ускорение практической реализации новых идей благодаря энтузиазму Королева.

Сроки, обозначенные в письме Келдыша, не испугали Королева. Первые пробные пуски с попыткой прямого попадания в видимую поверхность Луны начались уже в том же 1958 году. В сентябре 1959 года была решена задача прямого попадания, а в октябре получены фотографии обратной стороны Луны.

Дотошные историки могут спорить, кому же принадлежит приоритет в разработке первых лунных программ. Такие исследования мне представляются в значительной степени схоластическими. Не только Келдыш и Королев, но еще многие десятки ученых и инженеров в те годы очень тесно сотрудничали друг с другом, горячо обсуждали всевозможные альтернативы, бескорыстно обменивались идеями, не задумываясь о будущей славе. Поэтому приоритет идеи в данном случае не может быть приписан какому – либо одному человеку. Даже великому Королеву или Келдышу.

Итак, мы с Королевым выехали по приглашению Келдыша из Подлипок в Лихоборы. Пока мы ехали на королевском «ЗИМе», я предавался размышлениям и воспоминаниям о работе в НИИ-1. Последний раз я был в этом институте более десяти лет тому назад после возвращения из Германии для оформления своего перевода в НИИ-88. А Королев не был там аж с 38 – го года – двадцать лет! Какие чувства одолевают его сейчас, когда мы должны войти в здание, с которым для него связаны самые трагичные годы несбывшихся надежд и жизненных трагедий? Обычно в машине Королев не терял времени и, когда ехал с кем – либо из своих заместителей, обсуждал текущие вопросы или просил развеселить его какой – либо смешной историей. На этот раз он сидел рядом с водителем, углубившись в себя и не оборачиваясь.