Ракеты и подснежники
Шрифт:
– - Это верно: предъявит.
– - Стрельников весело мотнул аккуратно подстриженной светловолосой головой.
– - Может!
Во время разговора инженер переводил живые глаза с одного собеседника на другого: привычка, которую замечал у него не раз. Точно он старался не только услышать каждого, но и понять, увидеть, что кроется за словами. Стрельникова в полку знали все: и операторы, и офицеры-техники. Его почти невозможно было застать в штабе, в пустующем кабинете: он постоянно разъезжал, жил большей частью в подразделениях, там, где оказывался "прорыв". В кабине, у аппаратуры, он обычно сбрасывал китель и, оставшись в форменной рубашке с мягкими
К Стрельникову я питал искренние чувства. Нравились и его всегда аккуратно подстриженная голова, светлые глаза, умно глядевшие из-под высокого, чистого, без морщин лба. Молод инженер, но занимает высокий пост. Даже Андронов, старший по званию, человек с венцом седины на голове, ведет себя с ним почтительно: Стрельников и для него начальник. "Смотри, Перваков, -- всякий раз при встрече с ним думал я, -- пойдешь в академию, станешь инженером -- это еще не все. А вот заработай такой авторитет, уважение всех!"
– - Значит, будто слепой? Грамоты не хватает?
– - переспросил Стрельников, склонив голову.
– - Ничто легко не дается. Великое -- всегда трудное!
– - Приподнявшись, он вместе со стулом решительно придвинулся к столу.
– - Выкладывайте, что сделано, и ваши трудности.
Рассказал ему о работе, о той самой схеме с обратной связью, над которой бесцельно бился третий день. Стрельников тут же на ходу давал советы, подсказывал пути расчета. Андронов и Молозов вполголоса, чтоб не мешать нам, разговаривали. Потом инженер, взглянув на часы, заторопился:
– - К сожалению, должен спешить на совещание. На днях нагряну специально, чтобы ознакомиться подробно. Но у меня есть для вас сюрприз. Начальству вашему уже говорил.
– - Какой?
– - насторожился я.
– - На стажировку в часть из академии прибыли два слушателя, будущие инженеры. Одного из них пришлем к вам: и постажируется, и поможет с прибором. Как вы смотрите на это?
От радости мне показалось, что он шутит, и я поспешно выпалил:
– - Очень хорошо. Только не передумайте, товарищ майор!
– - Будет по-вашему.
Я смотрел на ладную, стройную фигуру, пока инженер не скрылся за дверью. Ненароком подумал: "Вот он -- все ему просто и ясно! А каким-то окажется тот будущий инженер, которого он пришлет?"
За окном вскоре заурчал "газик": шофер прогревал мотор.
Из состояния задумчивости меня вывел голос подполковника Андронова:
– - Обрадовал инженер своим сюрпризом, Перваков?
– - Обрадовал. Очень.
Замполит, сидевший от меня наискосок, молча курил, сдвинув брови, как всегда, изредка проводил рукой по коротким волосам. Андронов, согнувшись, наклонив голову, почему-то смотрел на свои руки, лежавшие на столе. И видно, только еще не рассеявшееся впечатление от разговора со Стрельниковым не позволило мне почувствовать по их поведению что-то неладное.
– - Да, инженер -- дело большое. Ишь как все у него ловко и скоро получается. Но мы вот приготовили хуже сюрприз.
– -
– - Что еще за сюрприз?
– - Хотел вас подготовить, -- продолжал подполковник, хмурясь от дыма или от сознания, что приходится говорить неприятное, -- но вот замполит считает: прямо надо сказать, посоветоваться... Передали, Перваков, из штаба: пришла разнарядка в академию. Нашему дивизиону -- одно место. Вот и давайте вместе решать, кого посылать: вас или старшего лейтенанта Ивашкина? Обоим обещал. И мне обещали...
Он сердито умолк, насупился, по обыкновению, когда возникали щекотливые обстоятельства. Я вдруг понял, что все уже решилось не в мою пользу. Иначе не так бы говорил. Сердце у меня упало, а пальцы, лежавшие на краю стола, начали непроизвольно дрожать. Убрал их под стол. "Решать?
– - мелькнула едкая мысль.
– - Все уже ясно! Просто так, для проформы, осталось потолковать!"
Молозов, возможно, понял мою ядовитую иронию. Когда он, отложив окурок, сказал первые слова, я даже оторопел: не подслушал ли он?
– - По совести говоря, Перваков, разговор этот скорее формальный. Увериться в правильности нашего решения -- оно уже есть. Но мы не боги, можем и ошибиться. Вот и советуемся.
– - Наши взгляды встретились: молозовский, прищуренный, был мягкий, даже чуточку грустный. Замполит продолжал: -- Человек должен видеть, что к чему и зачем все происходит так, а не иначе. Не крот же. Верно или нет?
– - Он подождал, но я молчал.
– -Ивашкину -- за двадцать семь перевалило, последний год по возрастному цензу может пробовать свои силы, а там двери в академию для него на замке. С женой -- сам знаешь положение. Греха таить нечего, в наших условиях пока лечиться трудно. Три операции перенесла. С ребенком тоже не лучше. Вот и это важно. А там -- город...
Молозов еще с минуту говорил о моих заслугах, о том, что по всем статьям, конечно, преимущества на моей стороне. Но я уже не слушал его, думая об Ивашкине. Перед глазами возникла худая фигура техника, веснушки, красные от бессонницы веки, желтоватые, чуть приметные брови... В памяти встал недавний случай. Мне понадобился авометр, чтоб измерить величину тока в отклоняющей катушке индикаторной трубки, и я выскочил из кабины, намереваясь отчитать Ивашкина: он взял у меня прибор и не возвратил. Повернул рукоятку дверцы в соседнюю кабину. Но так и застыл: склонив курчавую рыжеволосую голову на переносный столик, Ивашкин спал. Приподнялись брови, красные припухшие веки сомкнулись. Знал его беспокойный нрав. Значит, укатали бессонные ночи, не заметил, как уснул. Тихо прикрыл дверцу. А минут через десять, когда снова заглянул к нему, он уже работал как ни в чем не бывало.
Я продолжал молчать. Молозов вдавил окурок в пластмассовую пепельницу, вздохнул огорченно:
– - Что в рот воды набрал? Скажи хоть... Ну ругай, что ли!
– - Он отвернулся и сам умолк.
Андронов тихо проронил:
– - Придется еще год потерпеть, Перваков.
– - Ясно, -- ответил я и даже удивился, что ответ получился равнодушным.
– - А жена? Говорят, не по душе ей здесь. Правда?
Что ему ответить? Сидел точно в воду опущенный, кровь у меня вся куда-то слилась вниз, в ноги, и мне было не до оценки, как станут развиваться последующие события. Мои планы рухнули. Наташка? Да, о ней не подумал... Но не было зависти к Ивашкину -- просто был убит этой неожиданностью, свалившейся подобно снегу на голову. И ни к чему теперь это участие.