Ракеты и подснежники
Шрифт:
– - Приехали, -- сказал Наташке, измученной, с закрытыми глазами, откинувшей голову на мое плечо. Она слабо, извинительно взглянула, подала руку.
Бережно поддерживая, отвел ее в домик; сняв пальто, уложил на свою койку, вернулся к машине. Мешков отвязал забрызганный грязью чемодан. Подхватив его, я вбежал на крыльцо. Нет, что ни говори, пусть даже случилась эта дорожная неприятность, а у меня сегодня счастливый день!
2
В комнате уже хлопотала Ксения Петровна. Придерживая Наташку, сидевшую на кровати, она поила ее крепким чаем, беззаботно приговаривая, что все это скоро пройдет, вот только стоит отдохнуть.
– -
В коридор кто-то вошел. Ксения Петровна вскинула густые брови, приветливо взглянула на закрытую дверь комнаты, понизила голос:
– - Мой, что ли, вернулся? Ходит тенью. А все из-за детей. Тоскует. Они у бабушки. Двое у нас -- школьники. Стройте, говорю, быстрее дорогу, возите в школу: вы же начальники! Не нравится. А ведь вон у соседей, с которыми наши соревнуются, и дорогу успели сделать, и водокачку...
Она говорила все это просто, весело, незлобиво. Прервал ее робкий, неуверенный стук в дверь.
– - Можно?
– - На пороге вырос повар Файзуллин. Колпак сбит набок, только что выглаженная белая тужурка блестит полосами -- следами утюга. Солдат держал перед собой алюминиевый круглый поднос, накрытый чистым полотенцем. На скуластом лице улыбка -- смущенная и радостная, а узкие с раскосинкой глаза смотрят живо, с хитрецой. Он взглянул на Наташу, еще больше оскалился.
– - Хорошего приезда вам, счастливой жизни. У нас в Казани говорят: "Дом пусть полный будет, как пиала", -- сказал он скороговоркой, сверкая белками и мелкими острыми зубами.
– - Товарищи офицеры утром спрашивают: "Как будешь, Файзуллин, кормить чета... семью лейтенанта Первакова? Гуляш со шрапнелью?" А что Файзуллин поделает? Продукт такой. Раскладка. Общий котел.
– - Солдат коротко рассмеялся, и глаза его стали еще уже -- щелочками.
– - А Файзуллин знает, что делать... Посылку из Казани получил: крупчатая мука, масло -- все получил. Вот!
– - Повар быстро поставил поднос на стол, сорвал полотенце. Взорам открылся круглый большой торт, замысловато разрисованный сверху кремом.
– - Кушайте! Дома хорошо живут, в каждом письме поклон отец шлет, товарищ лейтенант...
– - Что вы, Файзуллин! Постойте... Зачем же?
Вот тебе и на! Неожиданность, которую трудно было предположить. Приятная и в то же время ставившая меня в тупик. Вернуть торт, заставить Файзуллина унести? Я уже взял было поднос, но вдруг увидел -- улыбка сбежала с лица солдата. Да что же это я? А если бы самому так пришлось? Неужели за этим тортом кроется большее, чем простая благодарность?.. Мне стало неудобно.
– - Ладно, Файзуллин, посмотрим, какой вы кондитер. Спасибо большое!
– - Прекрасный торт! Такой не всякая женщина испечет, -- похвалила Ксения Петровна, отставляя стакан. Она, видимо, старалась выручить меня.
Солдат снова повеселел, неумело раскланявшись, сверкнув голубоватыми белками, ушел. "Ишь ты, ожил!" -- невольно подумал я. Месяцев шесть назад ефрейтор пришел ко мне и показал пачку писем: старики, жившие в Татарии, жаловались единственному сыну, что совсем завалилась крыша дома, а время идет к зиме. Он был еще оператором, моим подчиненным. Переписка
И вот теперь этот торт... Ах, Файзуллин, Файзуллин!
Когда мы остались с Наташкой вдвоем, я присел на табуретку и только тут заметил, что пол в комнате вымыт, отливает свежей восковой желтизной сосновых досок, книжки на столе лежат аккуратными стопками, под кроватью сапоги и тапочки выстроились в ряд -- дело заботливых рук Ксении Петровны! Да и вообще комната вся стала какой-то иной -- чище, светлее.
Я вдруг вспомнил, что так и не поцеловал Наташку ни разу, и принялся целовать в губы, нос, прохладный лоб и глаза. Она не резко, со слабой улыбкой отстраняла меня, упираясь прохладными ладошками в мои щеки.
Потом, сидя на кровати, рассказал ей о Ксении Петровне.
Лет семь назад Климцов служил в Заполярье. Однажды возвращался на свою батарею из штаба. В пути застигла пурга. Жена бросилась на поиски мужа. Но он спустя шесть часов пришел сам, а Ксению Петровну нашли обмороженной. Правую ногу сначала хотели отнять, но пожалели. Со временем нога хотя и не полностью, но выздоровела, и Ксения Петровна прихрамывала.
– - Присматривайся к ней, хорошая женщина, -- посоветовал я Наташке.
За обедом она почти ничего не ела, расспрашивала о службе и армейских порядках, вызывая у нас с Климцовым и у хлопотавшей за столом Ксении Петровны веселое умиление. Она, кажется, нравилась Климцовым. Я радовался за нее.
Майор пришел домой не в духе. "С нарядом что-нибудь опять неладно", --догадался я, когда он хмуро поздоровался. Его штабная должность была беспокойной, неблагодарной. Каждодневное выкраивание наряда, нередкие раздоры с офицерами из-за него, бумажная волокита: планы, отчеты, графики, расписания -- все это доставляло ему немало скверных минут.
В комнате Климцовых было тепло, чисто, уютно - на спинке дивана, на кровати с высокой горой подушек лежали дорожки, вышитые хозяйкой. На стене в металлической блестящей рамке -- фотография детей. Небольшой будильник споро тикал на этажерке.
Климцов сидел за столом в гимнастерке без ремня. Моложавое лицо с рыжеватыми, выгоревшими бровями всегда тщательно выбритое, с широким подбородком, разделенным вертикальной бороздкой надвое, было загорелым точно его подпалили на огне.
Когда Ксения Петровна с заговорщическим видом вытащила и поставила на стол бутылку с водкой майор вопросительно поднял на жену глаза:
– - Что ж ты, под монастырь хочешь нас подвести?
– - А вы по одной. Ради приезда.
– - Ну разве по маленькой, -- согласился хозяин и налил рюмки.
– - За приезд и за вашу службу, в которую вы вступаете.
Несколько минут говорили о Москве, о новостях потом Наташка спросила:
– - А что это за служба, в которую я вступаю?
– - Служба? Став женой военного, наши женщины автоматически вступают в нее. У мужа -- тревога у нее -- тревога. К тому же запасайтесь терпением, настраивайтесь на кочевую жизнь: два-три года -- чемоданы в руки и айда на новое место, может, на такую же "целину" -- так у нас называют эти места. Видите, мы не очень обставлены!
– - Он повел рукой.
– - Только то, что в чемоданы укладывается. Неперевозимых вещей нет. В общем, Ксения Петровна вам может порассказать о своей службе, стаж приличный -- пятнадцать лет.